«А вас — не приглашал», — прочел комиссар по физиономии директора. Впрочем, они и в прошлый раз не поладили с первого же взгляда.

— Что это такое? — Бреннон указал на конструкцию, пока пес обнюхивал сцены, а консультант доставал из чемоданчика пояс с инструментами.

— Колосники, — с некоторым презрением ответил Фарлан. — Необходимы для спуска и подъема декораций и прочих элементов. Плотник всегда проверяет их состояние вечером в воскресенье, после последнего спектакля. Собственно, вчера он нашел там коготь и вот… — Директор с досадой посмотрел на комиссара, консультанта и его пса, уже явно сожалея о своем решении.

— А как туда влезть? — поинтересовался Лонгсдейл.

Фарлан оглянулся на консультанта и удивленно поморгал: тот сложил трость, шляпу, сюртук и жилет на сцену и опоясался ремнем с развешенными на нем инструментами.

— Вы собираетесь ловить животное прямо сейчас? То есть вам не нужна помощь, сетки, снотворное или ружье?

— Сейчас там никого нет, — спокойно сказал Лонгсдейл. — Потому что если бы кто-то был, то уже прыгнул бы вниз, на добычу.

Фарлан нахмурился и посмотрел на колосники. Потом повернулся и похромал обратно в узкие коридоры. Оттуда он вывел своих спутников к тесной, темной и крутой лесенке из камня, которая поднималась ввысь, огороженная скорее намеком на перила из тонкого прута. Директор потрогал палкой ступень и вздохнул. Он уже поставил на нее ногу, когда Натан его остановил:

— Спасибо, дальше мы сами. Когда слезем, хотелось бы увидеть вашего плотника.

— Да, хорошо. — Фарлан с заметным облегчением отступил от лестницы. Бреннон, протискиваясь мимо, покосился на его левую ногу (архитектор, возводя театр, стремился к строжайшей экономии места). На левой руке директора недоставало мизинца и безымянного пальца, а средний был искривлен. У виска виднелся бледный старый шрам. Уж не потому ли этот достойный джентльмен так шарахается от полиции, что в прошлом у него какие-нибудь криминальные дела?

«А может, — вздохнул Натан, согнувшись в три погибели, чтобы проползти по лестнице, — это просто личная неприязнь».

Лонгсдейлу, который был крупнее и шире в плечах, приходилось еще хуже. Иногда он останавливался и осматривал стены. Наконец, почти на самом верху, консультант указал на длинные свежие царапины в серой штукатурке.

— Что это, как думаете? — переспросил Бреннон.

— Кто-нибудь из вампировидных, — сказал консультант и осторожно выбрался на решетку из бруса. В просветах виднелась сцена и рыжий пес, бродящий по ней. Бреннон огляделся. Кругом были какие-то блоки, лебедки, тросы, механизмы, назначения которых комиссар не знал; над головой чернели перекрытия крыши. — Смотрите! — снова привлек его внимание Лонгсдейл.

Натан с опаской придвинулся к консультанту: тот нашел еще царапины на брусьях и показывал комиссару второй коготь, застрявший в дереве.

— Черт побери, — пробормотал Бреннон и принялся озираться. Самым неприятным открытием при чтении «Классификации нежити» для него стало то, что вампировидные не спят в гробах, как бают сказки, а предпочитают взбираться повыше и прыгать жертвам на голову. В темноте перекрытий было столько места, что там мог укрыться целый выводок тварей. — У вас есть лампа?

— Я и так все вижу. Ах да! — спохватился Лонгсдейл. — Простите. Вот.

Он сунул комиссару приспособление вроде трубки с расширяющимся концом, в котором было стекло.

— Скажите «Lumia», — с почти детской непосредственностью предложил консультант, следя за Натаном. — Сосредоточьте ваше воображение, желание и силу воли на свете фонарика.

— Самое время, — кисло пробурчал Бреннон и прикинул, можно ли будет врезать вампировидному фонариком, если оно вдруг прыгнет.