«О, так она ко мне благоволит – значит, ещё поживем…»
Молния перестала вибрировать, залетела за шкаф (хотя размеры не позволяли ей туда проникнуть – видно, плевать она хотела на наши законы) и тем скрыла своё присутствие.
Николай стоял, замерев, в ожидании появлении незваной гостьи. Он был уверен, что она должна обязательно удалиться через окно. Сколько времени прошло, и шло ли оно вообще, неизвестно, но, в конце концов, хозяин апартаментов не выдержал соблазна и полез искать пришелицу за шкафом. В его голове при этом была весьма простая мысль: «Может, ей помощь нужна?»
За шкафом ничего не было, даже пыли. Наверно, «она» вытерла. Про обслуживающий персонал Николай как-то не подумал. «И что она этим хочет сказать? Что я брежу? Что её нет, а я сплю? Какой тут сон или бред, когда только что вошел посыльный и вручил документы на задание и инструктаж. Вот я их держу в руке и мну. И завтра утром они никуда не исчезнут, как бы мне и ещё кое-кому ни хотелось…»
В голове крутилась одна и та же музыкальная фраза: «Что наша жизнь? – игра…», – без продолжения и мелодии. И сколько ни мудри, ни выгадывай, ни хитри, а всё сложится не по-твоему, а по замыслу этой дурацкой фразы, как высоко в небо ни удалось бы тебе пробраться в стремлении покорить «то, не знаю что».
* * *
Кудрявая болонка подбежала к скамейке в общественном сквере, и привычно, опершись задней ногой на удобную опору, справила нужду, облегчив тело и подняв настроение. Собачка тявкнула от удовольствия, чем насторожила двух мужчин оккупировавших скамейку для важного разговора. Разговор не мог быть не важным, так как внешний вид собеседников не располагал к мысли о случайной встрече, чего, по-видимому, им очень хотелось. Скорее всего, их тактический ход оказался неверным.
Один был в объемном кучерявом парике (никто бы не сказал об этом, но все бы так подумали), спадавшем густыми кучеряшками-бакенбардами к самым губам. В странном котелке на голове, в удлиненном сюртуке и с тростью: а-ля Пушкин – ни дать, ни взять. Похоже, его маскировка была не случайна, а схожесть с известной личностью была продуманной умышленностью, чтобы в случае нежелательного развития событий, свидетели, как один сослались бы на Пушкина.
Этой самой тростью, он слегка поддел болонку под зад и заслужил её уничижительный взгляд.
Что скрывалось за окладистой бородой, пышными усами и большими темными очками второго собеседника, одному богу было известно. Его кепка с козырьком не оставляла никакой надежды рассмотреть на лице хоть один клаптик кожи, выдать хоть одну примету физиономии.
– Мне нужна качественная работа, без каких-либо последствий. Надежность исполнения заказа должна быть гарантирована безусловно… – тихо произнес Борода.
– Двести тысяч, и вам не о чем беспокоиться. И, конечно же, полная информация: фото объекта, привычки, особые приметы, срок исполнения, места пребывания, – Пушкин надвинул котелок на глаза.
Борода небрежно положил на скамейку фотографию. Пушкин непринужденно взял её в руку и, мельком взглянув, тут же произнес:
– Расценки для данной категории объектов совершенно иные. Два миллиона…
– Это не совсем то, что вы думаете… просто внешняя схожесть и больше ничего.
– Два миллиона и плюс двести тысяч за охрану стрелка, – в голосе Пушкина чувствовалась гранитная твердость могил.
– Хорошо, два миллиона за схожесть объекта с известной личностью, согласен… Но почему я должен платить ещё двести тысяч за охрану исполнителя заказа? Где такое видано?
– У нас такие правила. Не нравится, обратитесь в другую фирму.
Борода громко проглотил слюну и попытался предъявить свои доводы:
– Мне абсолютно не понятна логика ваших финансовых начислений. Статья расходов, которую вы только что озвучили, прошу прощения, не лезет ни в какие ворота.