— Матушка, взяли легаши Лошадника.

— Плохо. — Спокойно констатировала Елена Демидовна, постукивая каблучком щёгольского сапожка из алого сафьяна, по полу. — На чём?

— Говорят, на золоте ханьском. — Николай вздохнул. — Залётные какие-то притащили золотишка на пять миллионов. Вот и повёлся божедурь клятый.

— Да кто бы не повёлся? — Елена покачала головой. — Золото всему голова. Ассигнации-то как есть бумага, а золото — это золото. Да, жалко конечно Лошадника, но… на допрос он попасть не должен. Ты меня понял, Николенька?

— Чего-же не понять — то? — Помощник криво ухмыльнулся. — Только его-то сразу увезли в Тайную Канцелярию. А тама у нас своих людей нет. Мы даже не знаем, где там эта тюрьма находится. Но то не беда, узнаем конечно. Но это уже ни к чему, матушка.

— Это ещё почему? — княгиня вскинулась, уперевшись взглядом в Николая.

— Так обыски уже идут и в нашем банке. И в главном здании, и в филиалах. Никого не пускают, вокруг солдаты охранных сотен, и ревизоры, и из коллегии финансов, и из Тайной Канцелярии, и из финотдела Московского сыска. Думаю, что Лошадник уже раскололся до самой задницы, иначе в банк бы они не полезли. А тама и золото, и бумаги какие ты велела к ним в сейф положить, и само главное — расписки от людишек, что по нашим британским делам.

— На нас выйдут? — отрывисто спросила чуть побледневшая Елена.

— Лавра Феоктистовича, мы успели предупредить, и он лёг на дно. Через неделю переправим в Одессу, а оттуда уйдёт в Румынию и потом в Швейцарию, где у него домик, и счётец. Так что его не достать, а кроме Лавра в наших делах и не было никого.

— Ох как всё не вовремя… — Елена Демидовна навалившись на край стола, до боли сжала кулаки и покачала головой. — Кто ещё может на меня вывести?

Николай на секунду задумался.

— Коряга разве со своими людьми, так он же сейчас по приискам работает. Только к осени должен вернуться. Ну и Крапива. Но тот не скажет ничего, хоть режь его.

— Отпиши Коряге, пусть не возвращается пока. Пересидит или у ханьцев, в Бейлинге18, или ещё где, но в империю ни ногой.

— Сделаю Матушка.

Когда Николай ушёл, Елена Демидовна начала было разбирать отчёты по Горскому металлургическому заводу, но задумавшись отложила папку.

В последнее время дела шли совсем плохо. Началось всё с падения великого князя Григория, который не то чтобы благоволил Ночной Общине, но являясь куратором коллегии внутренних дел, и Тайной Канцелярии, за подношения притормаживал многие дела, и вообще не давал полиции разойтись в полную силу. Ночная община отвечала взаимностью поставляя князю хорошеньких девочек из сирот, которых никто не будет искать, и держа для него и его друзей «цветники» из девиц в особых домах свиданий.

Затем последовали другие не менее болезненные удары, завершающим из которых была смерть Пономаря и пропажа архива Калиты. Вот это уже было действительно опасно, хотя ни в одной бумажке не упоминалась ни княгиня Звенигородская ни даже Матушка, а была лишь монограмма в виде скрещённых пистолетов.

Большие надежды связывались с предстоящими волнениями, организованными на британские деньги, но Канцеляристы взяли и тех, кто устраивал это дело и организатора — Бориса Савенкова который казался вообще неуловимым.

Словно злой рок завис над делами княгини, и впору уже было подумать о каре господней, но княгиня была не религиозна, несмотря на регулярные походы на богомолье, и посещения личного духовника Отца Варлама.

Но последний удар был самым тяжким. Золото что хранилось в банке, должно было уйти британской экспедицией19 в британский Барклайз банк, чтобы стать основанием для будущей международной империи Звенигородских или как значилось в её британском паспорте — Ринбергов. А документы, лежавшие в их сейфах, гарантией, что британцы, для которых слово честь вообще не значилось в словаре, не отнимут их под благовидным предлогом.