– Все эти взгляды, улыбки. Думаешь я дурак и, не замечаю твоих игр!? – рявкнул Джек сжимая бутылку до побеления костяшек пальцев.
– Дорогой, прекрати пожалуйста! Мне страшно… – Нита дрожала, как осиновый лист.
– Страшно? Ты даже не представляешь, что такое страх! Особенно чувствовать страх потерять тебя каждую долбанную минуту жизни, – глаза Джека неестественно потемнели и, в сторону Ниты полетела бутылка. Перепуганная девушка едва успела увернуться, как стена за ее спиной покрылась алыми потеками и, тишину погреба наполнил звук битого стекла.
– Джек! – Нита была просто в ужасе и не понимала, что происходит. Куда делся ее чуткий, добрый Джек? Кто этот мужчина с ледяным голосом и яростью в глазах?
Теперь-то она видела, кто он на самом деле. Изменщик и жестокий человек, подозревающий всех и вся.
Деревянные половицы уютно скрипели при каждом шаге – неизбежность настигающая дома, в которых редко живут. Как и мелкие пылинки парящие в тонких солнечных лучах, которые то тут, то там проникали сквозь легкие занавески. Но Нита любила этот дом. Он был для нее, как родной. Тот, что остался от бабушки в Джермантауне и, который она так и не решилась продать. Она лишь одним глазком с противоположной стороны улицы посмотрела на обветшавшие заросшие плющом стены, когда навещала Одинонка. Но зайти не смогла. Оказалось, что все воспоминания детства еще были живы и так ее и не отпустили.
Нита с упором нависла над бутылкой вина, безрезультатно пытаясь ее открыть. Спустя несколько минут усилий бутылка все же поддалась, вырвав из груди девушки вздох облегчения.
День таял так же быстро, как и бутылка откупориного вина. Ните хотелось просто забыться, хотя бы сегодня, хотя бы на пару часов. На длинных во всю стену полках гостинной стояли книги, мелкие сувениры и поделки, а также довольно длинный ряд музыкальных пластинок. Именно такую музыку Нита любила больше всего. Она была живой, настоящей, ее можно было буквально потрогать руками.
Девушка вытянула несколько цветастых конвертов со звуками прошлой эпохи: Чак Берри[22], Джим Моррис[23], Синатра… Да, сейчас она хотела танцевать.
Игла проигрывателя коснулась винила и, пространство дома наполнилось звуками драйвового рок-н-ролла. Нита крутилась, как юла с бокалом наперевес. Джек уже должен был приземлиться “в Токио”. Нита потянулась к телефону, палец на несколько секунд застыл над экраном. Но он мать твою не в Токио, а на сраном Барбадосе в обнимку с Лиз. Захотелось бросить бокал в стену, как недавно телефон мужа.
Но руки Ниты жили собственной жизнью и на дисплее высветилось имя совершенно другого мужчины.
– Привет. Это Нита. Ты прав. Нам, все же, стоит поговорить. Записывай адрес.
– Это твой дом? – Энтони внимательно осматривал гостиную.
Уже через несколько часов байк Энтони стоял возле дома «Грез». И сейчас все грезы и мечтания парня могли воплотиться в жизнь или разбиться вдребезги.
– Моего мужа, – Нита не хотела опять врать, ложь начинала заходить слишком далеко. Ее было слишком много в жизни. И хоть с одним человеком она должна была остаться честной. Хотя бы частично. Именно для честного разговора, она и попросила Энтони приехать. Рассказать все как есть, чтобы юноша не питал лишних надежд. Или убедить себя, что он ей ни капли не нравится и они могут быть просто друзьями.
– Вот как? И где же муж? – складывалось впечатление, что Энтони даже не удивился тому, что Нита замужем. Подсознательно он чего-то подобного ожидал.
– В командировке.
– Как банально, – прыснул Энтони, – Неужели я стану героем-любовником всем набивших оскомину анекдотов.
Шутка не удалась. Всем было почему-то ни капли не смешно.
– Прости, что не сказала раньше. Я честно не знаю почему так поступила. Сейчас в жизни все слишком сложно. И я не хочу усложнять все еще больше.