— Летит! Летит!

Скер и сам уже увидел — из чёрного дыма поднялась большая чёрная птица и, быстро взмахивая крыльями, улетала прочь от гибнущего флота своего владыки. Возможно, и владыки больше не было и теперь птица принадлежала маленькому мальчику, которого сторожили гвардейцы Скера, а мальчик принадлежал ей? Или просто Фиппол спасал своего зверя, прогоняя его. Продлевал агонию. Напрасные терзания!

— Сотня золотых тому, кто достанет ворона! — во весь голос крикнул король.

Сперва его люди робели стрелять в Дитя Дня, затем просвистела первая стрела, за нею — вторая, и вот весь воздух наполнился тонкими певучими голосами стрел. Ворон трижды смог увернуться, прежде, чем в него попали, и только потом пал, подобно камню.

— Мой выстрел! — радостно завопил кто-то на Замковой горе.

— Брешешь, пёс! — отвечали ему снизу. — Я стрелял!

— И я стрелял! И я!

— Давай смотреть, чья стрела!

На воду споро спустили лодку. Когда подгребли к добыче, ворон был ещё жив и до крови изорвал блестящим острым клювом руку солдата, который достал его из воды.

Вблизи было страшно смотреть на живого, изувеченного священного зверя. Стрела вошла в туловище ворона чуть ниже шеи с густой бородой из перьев, ближе к правому крылу, и пробила тело насквозь. Добить его ни у кого рука не поднималась, настолько живыми и разумными были его глаза. Обычно они лучились светом. Сейчас — болью. Его положили на дно лодки и там он ворочался, мокрый, бил крыльями и хрипло кричал, не умолкая:

— Скерр! Скерр!

Будто смерть свою звал.

— Подайте мне, — сказал король, когда лодка причалила и люди вытащили её на берег.

Солдаты мялись, ходили вокруг, никто не мог решиться. Тогда король подошёл сам. Ворон всё бился и всё кричал от боли одно и то же слово.

— Скерр! Скерр! Скерр! — он пытался подняться на лапы и падал. — Гррядёт! Смеррть! Мирра!

— Пока пришла твоя.

Король поднял его за лапу. Крылья били воздух. Взял за вторую.

— Смотрри! Склеп!

И разорвал поплам.