Сам Ромига видел Стурши несколько секунд перед тем, как начал умирать, потому помнил плоховато. Но вроде, охотник как охотник, без особенностей… Тогда был! А Митая воспринимала своего «любезного» престранно. Ауры не видела, не умела. Но Тьму в Стурши — и в Ромиге заодно — как-то ощущала и тянулась. Подобное к подобному?
Нав поморщился, потёр ноющие виски. В этот раз рыться в чужих воспоминаниях оказалось на удивление мерзко, словно в гнилом трупе знакомого, при жизни — симпатичного. Прежняя Митая, до встречи со Стурши, имела шансы понравиться Ромиге. Нынешняя… Главное, не подавать виду, что тошнит… Хотя… Вот что теперь с нею делать? Прибить, чтоб не пакостила? Отпустить, по обещанию? Использовать, как проводника к Стурши? Передать мудрым, пусть разбираются? Последний вариант — наиболее здравый. С одной поправкой: Ромига не потащит девчонку в Пещеру Совета, уж очень ему самому туда не хочется. Для начала, расспросит знакомых мудрых… Кого из них? Митая пришла гадить на Вильярину территорию, однако Латира опытнее…
Мудрый откликнулся на зов мгновенно. Едва услышал имя Ромигиной добычи, сразу вывалился с изнанки сна: взъерошенный и злой. А Митая, даже глаз не раскрыв, тут же стала исчезать. Пришлось повторять ей болезненную побудку, выслушивать скулёж и причитания. И сразу — внезапно — разыгрывать роль «доброго» на жёстком допросе с применением магии.
Латира вцепился в девчонку поистине бульдожьей хваткой: кто бы подумал, что он так умеет! Правда, ничего нового (для Ромиги) мудрый не вытряс. Гораздо интереснее — комментарии Латиры безмолвной речью. Вот, значит, как выглядит местная нежить, именуемая Тенями, за которую Ромигу тут периодически принимают. Не слишком-то много общего, но на взгляд в темноте, издалека, да с перепугу, для кого-то, кто еле-еле различает ауру…
Из результатов допроса вытекало следующее. По-видимому, Стурши принёс Митаю в жертву Теням в круге на Рыбьей горе, а в пещере, в Доме Теней, призвал её обратно в дневной мир. Охотница умерла, потом как бы возродилась, но прежней, увы, никогда не станет, и путь духов для неё, вероятно, уже закрыт… Если не лезть в тонкости охотничьего посмертия, то с Митаей всё очень печально, но Латире более-менее ясно. А вот со Стурши… Митая знала его как единственного повелителя. По-видимому, Стурши сохранил своей Тени облик, память и некоторую часть прежнего разума. Без сомнений, именно Стурши отправил Митаю осквернять круги. Более-менее понятно, почему Вилья и Наритья: Стурши точил ножик на хранителей этих кланов со дня гибели Наритьяры Среднего. Но почему вдруг Альди? Внятного ответа у Латиры не было: лишь подозрения, от которых мудрый, с самого начала не благостный, стал мрачнее тучи. С Ромигой он ими не поделился. Сказал наву, мол Повелитель Теней — скорее всего, Стурши. Но может статься, что беззаконник — тоже Тень, а Повелитель — кто-то из мудрых. Время поджимало Латиру. Мудрый непререкаемо заявил, что забирает Митаю в Пещеру Совета. Тоном чуть помягче предложил Ромиге присоединиться. Нав покачал головой:
— Нет, я пока останусь здесь.
Про себя подумал: Стурши — серьёзная угроза. Но толпа могущественных и очень сердитых колдунов ничуть не лучше. Уж если Латира так искрит… Мудрый заковыристо ругнулся щурами, однако спорить с навом не стал, ограничился советом.
— Тогда отправляйся-ка ты, Иули, в круг. Сразу, как только мы с Тенью уйдём. А то защита на иглу — от Стурши, каким он был раньше. Но Повелителю Теней или Тени я дорогу с изнанки сна не перекрою. Если только наглухо запру здесь тебя самого. Согласен?
— Нет, лучше я пойду в круг. Надеюсь, наша красавица не испоганила его своей белянкой до полной непригодности, и меня не зашвырнет в какой-нибудь Дом Теней?
— Погоди, я сейчас проверю Камень. Не отпускай пока Тень на изнанку сна, — Латира нырнул в лаз наружу.
Ромига, не отрываясь, смотрел на зарёванную, осунувшуюся Митаю. После песен, что пел над нею Латира, девушка сидела неподвижно, пялилась в одну точку. От внимания нава чуть ожила: скорчила умильно-жалобную рожицу, шепнула одними губами:
— Ты обещал меня отпустить!
Ромига отрицательно качнул головой:
— Даже не думай.
Слёзы — потоками, но девчонка, не мигая, смотрела наву в глаза… А ему всё труднее было спокойно этот взгляд выдерживать! Будто Ромига впервые в жизни солгал, предал чьё-то доверие по принципу: «ничего личного»! Ну, откуда вдруг столь мерзкое чувство? Словно он выступает на стороне чужих, против своих? Да что ж за наваждение-то?
Наваждение? Он разорвал зрительный контакт и активировал защиту от ментальной атаки, а после уже всерьёз удивился: Тень воздействовала на нава и почти преуспела?
Нет, он удивился не настолько, чтобы упустить её! Третья попытка Митаи сбежать на изнанку сна закончилась так же, как первые две, только Ромига ударил сильнее. И когда девчонка задохнулась от боли, сразу набросил пару арканов из дознавательского арсенала. Бессонница — наикрепчайшая привязка к действительности. И паралич всех мышц, кроме дыхательных: чтобы не рыпалась и не болтала. Давно бы так…
Обездвиженная Митая тихо точила слёзы: ей было больно, страшно, тоскливо. А ему — за компанию. Давненько Ромигу не накрывало дурным сочувствием! Вернулся Латира — хорошо, не пришлось долго ждать — сказал с досадой:
— Иули, круг я не стал запечатывать, но только ради тебя. И даже тебе не советую соваться внутрь. Может, всё-таки с нами, на Совет?
— Нет.