Вот зря он это сказал! Точно зря! Страх за жизнь любимого вернулся и захлестнул меня подобно цунами. Сцепив зубы, которые уже начали превращаться в клыки, я с трудом перевернулась на живот и, приподняв голову, попыталась понять, откуда мы пришли, чтобы хотя бы ползком доползти до мужчины. Кстати, в мою голову только в тот момент пришла светлая мысль, что боли-то я не испытываю. Кроме странного ощущения «мягкости» своей оболочки, будто я большое желе, не было, вообще, ничего — никаких неприятных чувств. Да и приятных тоже. А ещё тело сейчас меня практически не слушалось. Ну кроме хвоста. Он-то не был подвержен никаким трансформациям, как и уши. Поэтому сейчас он гневно помахивал кончиком в воздухе, да с такой скоростью, что мое желеобразное тело ходило из стороны в сторону.

— Поползли, — прохрипела я, когда моё горло окончательно перестроилось в «кошачье».

— Куда поползли, а?! — Шантаэр опять «дернулся», и меня замутило.

— Да не дергайся ты так! Сейчас ещё стошнит, — я вся скривилась от этой мысли, а «туман» задергался ещё сильнее.

— Не надо!.. А что такое «стошнит»? Мне очень не нравится это слово!

— Стошнит — это когда еда не желает задерживаться в желудке, — уже сдерживая рвотный позыв, я внезапно рухнула на землю. Черный плотный дым, в который превращался Шантаэр, опять собрался в форму «коня», и сейчас он гарцевал рядом со мной, отчаянно тряся гривой и закатывая глаза, попутно громко фыркая.

— Безобразие! Почему ты инициировала процесс превращения? Чтобы меня позлить?

Но я ведь тебе говорил, что я не знаю, что такое радость, злость!

— Тогда почему ты так трясёшься, будто тебе страшно, что я сейчас помру, и ты не выполнишь приказ Мао?

— Да не страшно мне, Лиэна! Лишь бы что сказать! Воспитывать тебя ещё и воспитывать! И учить уму разуму, чтобы глупости не говорила. Я… волнуюсь, что всё идет не по плану. И я не боюсь Мао и его гнева. Но я ему обещал, а я всегда держал свои обещания!

— Из-зви-ини, — покаялась я и рухнула лицом в траву. Сил, чтобы поддерживать голову, не осталось, точнее шея тоже превратилось в желе, и начался окончательный процесс трансформации. Это я поняла по тому, что ткань платья затрещала по швам…

— Платье! — рявкнула вдруг я и, подскочив, тут же пропахала носом траву.

— Что «платье»? — керр’эр’ир ненадолго замер и пугливо, с крайней настороженностью на меня посмотрел.

— Оно испа-а-ачкало-о-ось! — взвыла я не своим голосом. — И порва-а-а-лось!

И так мне стало обидно, что подарок, который только вчера мне вручил Мао, я угробила, причем собственноручно! Суток не прошло, а от него остались одни грязные лохмотья.

— Ну и что?

— Как это «ну и что»?! — перевернувшись на бок, я выпустила когти на правой лапке и, мысленно обливаясь слезами, начала сдирать с себя бело-зеленые ошметки. — Это — сущий кошмар, мой клыкастый, копытный друг!

Сначала я попыталась это делать аккуратно, но ткань была плотная, особенно в месте лифа и там, где оно было обильно украшено вышивкой и камнями, поэтому, зарычав, я просто разодрала его на части.

После чего, опять перекувырнувшись на живот, я с трудом поднялась на четыре лапы и, потянувшись, бросила взгляд на нервно топчущегося рядом Шантаэра.

— Пойду, хоть глазком на Мао посмотрю.