Человечек куда-то нажал и что-то сказал. Буквально через минуту в комнату влетел здоровенный толстый детина, необъемных размеров, с маленькой лысой головой и без шеи. Вместо последней, промежуток между головой и круглыми плечами занимали несколько жировых складок. Одежду этого бугая составляли резиновые тапочки и медицинский халат с застежками на спине. Ниже пояса застежки расходились и виднелись голые волосатые ягодицы и жирные ноги. Как я понял — это и был «хирург». В руках этот человек-бугор держал хирургическую пилу для вскрытия грудной клетки…

Читатели должны благодарить меня, за то, что я пропускаю эту сцену.

Потом Пол повернулся ко мне и кратко изрек:

—  Все, уходим.

Он проворно и ловко, как перебравшего друга, подхватил меня под руку, и мы выбрались обратно в светлый коридор. Быстро проскочили мимо нескольких дверей и прошли в какое-то другое помещение. Уже без дактилоскопического контроля.

Помещение оказалось самым обычным туалетом. Я сразу бросился к ближайшей кабинке с унитазом. Меня рвало. Чем может тошнить человека, если он давным-давно не ел? Желудочным соком и еще какой-то гадостью. Когда спазмы прекратились, я использовал унитаз по более привычному для него назначению. Хорошо еще, что меня никогда в сознательном возрасте не подводили сфинктеры, а то что бы я сейчас делал? Та сцена с «хирургом» отныне всю жизнь будет преследовать меня — стоять перед глазами в воспоминаниях и ночных кошмарах.

Когда я привел себя в порядок и вышел из кабинки, то увидел Пола. Он сосредоточенно рассматривал что-то под потолком, над писсуарами. Там неизвестные оригиналы-шутники наклеили портреты почти всех современных активно действующих политиков. Успели даже прилепить распечатку фотопортрета японского премьера, только на днях избранного на этот пост.

—  Ты не находишь, что Хираока выглядит тут слишком молодо? Наверное, какой-то старый его снимок.

—  Что это было? — хрипло выдавил я из себя.

—  Ты о чем? — Пол почему-то изобразил удивление на лице.

—  Ты понял о чем. Мы вообще-то где? Что происходит?

—  Мы у меня на службе, — спокойно заявил он. — И это часть работы. Ты готов?

—  Готов. Объяснишь? А то я ничего не понимаю.

—  А что тут понимать? Мы — Служба Информационной Безопасности, так? Наша задача — получать достоверную и точную информацию и не допускать незапланированной ее утечки, так? Так! Читать чужие мысли и чужую память еще никто не умеет. Не научились! Но можно заставить человека выдавить из себя то, что он считает особо важным и что боится сказать даже себе. Даже то, что забыл давно. Есть методы. Одна беда — после подобных методов человек уже теряет все человеческое. И внешне и внутренне. Да и работа эта тяжелая — нормальные люди такого морального напряжения не выдерживают. Или с ума сходят или даже кончают с собой, имелись случаи. Тут бывают полезны только субъекты с измененной психикой и модифицированной личностью. Грубо говоря — психи и маньяки. Те, кому, если быть честным, место или за решеткой или в могиле. — Пол вздохнул и сделал паузу. — Вот мы и привлекаем их на отдельные особо деликатные и, скажем так, не очень приятные для других занятия. Не всех, конечно, а тех, кого нужно. Вот Хирург — совершенно незаменимый для нас сотрудник. Он — гений! Но примерно раз в месяц ему нужно… ну, ты сам видел, что ему нужно. А иначе он теряет над собой всякий контроль и все равно не может делать ничего полезного. Потом, после таких разрядок, у него наступает временная ремиссия, он снова адекватен и работоспособен. Меня беспокоит только постоянное сокращение светлых промежутков. Наступит момент, когда и Хирурга придется убрать. У других — другое. Но все они кончают одинаково. Мы называем их привлеченными сотрудниками. Ты видел Майка — того, что за компом сидел? Так с ним вообще беда, его только под конвоем водить можно. Но — талантище! Лучше него, никто не умеет вытягивать информацию. Я его с такими трудами из тюрьмы выкупил, что лучше и не вспоминать. Но он тоже требует свое, и нам приходится ему в этом помогать. Он — истинный некрофил с некоторыми особенностями и чудачествами. Юридически, они все давно уже мертвы, и отсюда выходить не могут. Они, вроде как, исчезли из мира. Вот например наш знакомый Хирург — «умер» в заключении несколько лет назад. У него пожизненное. Старый закон, запрещающий выдавать тела осужденных, нам иногда очень помогает. А тебя я привел сюда специально, чтобы ты понял, что мы тут не в игрушки играем, и с нами лучше дружить. Так ты — готов? Правда?

—  Правда, готов, — ответил я.

Но я был еще не вполне готов. Меня снова начало тошнить, и я опять кинулся к унитазу. На сей раз, рвало уже желчью. Отвратительно, и противно, особенно горький вкус во рту. Я подошел к умывальнику и прополоскал рот.

—  Ну, все? Проблевался наконец? Пошли чайку со мной попьешь!

—  Боюсь, что не смогу составить достойную компанию, — не без труда выдавил я из себя. — Не так давно мозговые стимуляторы принимал. У меня есть разрешение! Наверное, такая реакция.

—  Реакция… как кучеряво ты выражаешься! Сможешь, сможешь! Ладно, идем. Я Ингрид заказал к чаю «Птичье Молоко».