– То есть?

Кейт отвернулась.

– Мне не хотелось говорить об этом, но дела обстоят гораздо хуже, чем раньше. По последним отчетам Лиги, два процента населения страны находится в лагерях. Это дети от десяти до семнадцати лет.

– А что с остальными? – прошептала я, догадываясь, каков будет ответ. – Где остальные девяносто восемь процентов?

– Большинство из них стали жертвами ОЮИН.

– Умерли, – поправила я. – Абсолютно все? И везде?

– Нет, не везде. В других странах было зарегистрировано всего несколько случаев, но здесь, в Америке… – Кейт сделала глубокий вдох. – Мне не хотелось бы тебя пугать, но похоже, основные жертвы ОЮИН, а также солдат Пси-подразделения – подростки.

– Сколько? – Боже, что еще я пропустила за время пребывания в лагере? – Сколько нас осталось?

– Согласно заявлению правительства – четверть миллиона детей младше восемнадцати лет, но в реальности десятая часть этой цифры.

Мне резко поплохело. Отстегнув ремень безопасности, я наклонилась вперед и опустила голову между ног. Краем глаза я видела, что Кейт собирается погладить меня по спине, и вовремя увернулась. Долгое время тишину нарушал лишь звук едущей машины.

Я сидела, опустив голову и плотно зажмурив глаза, так долго, что Кейт начала беспокоиться.

– Тебя все еще тошнит? Нам пришлось использовать повышенную дозу пенициллина, чтобы вызвать приступ. Поверь, мы бы с радостью выбрали другой способ, но попасть в лазарет можно лишь по очень серьезной причине.

Мартин всхрапнул, а затем вновь воцарилась тишина. От мысли о том, как далеко мы уехали от Термонда (и от прежней жизни), мой желудок скрутил спазм.

– Знаю, – ответила я спустя некоторое время. – Спасибо тебе.

Кейт наклонилась и прежде, чем я успела ее остановить, погладила меня по руке. Затылок начало покалывать – тревожный звоночек. Первая картинка пронеслась в голове настолько быстро, словно я увидела фотонегатив. Маленькая девочка в высоком стульчике, рот раскрылся в беззубой улыбке. Потом огонь. Огонь повсюду. Языки пламени взбираются по обоям, полыхают ярче солнца. Это воспоминание? Меня охватила дрожь, зубы непрерывно стучали. В воспоминаниях Кейт возникла серебристая дверь с номером 456В на табличке. Пальцы хватают дверную ручку и тут же отдергиваются: она раскалена. Руки, а потом и ноги яростно стучат по дереву. Картинка дрожит, из щелей вырывается черный дым.

Темная дверь захлопнулась, и я отпрянула назад, вырывая руку.

Что за черт? Кровь эхом стучала у меня в ушах. Я закрыла глаза.

– Опять? – воскликнула Кейт. – Ох, Руби, прости. Когда меняли машины, надо было попросить что-нибудь от желудка.

Так же, как и все остальные, она ничего не заметила.

– Знаешь, – сказала Кейт через некоторое время. Она смотрела на темную дорогу. Небо вдалеке начало светлеть. – Это было очень храбро с твоей стороны – принять таблетки и пойти со мной. Я знала, что ты не просто пай-девочка, какой казалась в лазарете.