– Да, – ответил Мэддокс, понимая, что ничто за всю его долгую жизнь не доставляло ему такой радости, эта женщина оказалась настоящим чудом. – И ты знаешь, что я буду любить тебя вечно и даже дольше.

– Послушай, Мэддокс, – попросила Эшлин. – Не вини в этом никого, только меня, ладно? Ты уже достаточно страдал, даже больше, и я, женщина, которая тебя любит, просто обязана спасти тебя. Знай, что я делаю это по доброй воле, потому что ты для меня важнее собственной жизни. – Она снова поцеловала его, но на этот раз очень быстро, и встала с кровати, а затем повернулась к Люсьену и Рейесу и произнесла: – Я готова.

Мэддокс сдвинул брови от недоумения и ощутил, как в его душу закрадывается ужас.

– К чему готова? За что я должен тебя винить? – стал спрашивать он.

Рейес достал меч, и все присутствовавшие услышали, как просвистело лезвие. Ужас, который испытывал Мэддокс, все возрастал.

– Что происходит? Скажите мне. Немедленно, – потребовал он.

Но никто не произнес ни слова, а Рейес подошел к Эшлин.

Мэддокс напрягся, и цепи натянулись.

– Эшлин, – попросил он, – выйди из комнаты. Уходи из спальни и не возвращайся.

– Я готова, – снова прошептала она. – Может, нам лучше пойти в другую комнату?

– Эшлин! – зарычал Мэддокс.

– Нет, – возразил Люсьен. – Ты же хотела всепоглощающей жертвы, помнишь? Ему придется смотреть, чтобы он понял, на что ты пошла ради него.

Эшлин полными от слез глазами взглянула на Мэддокса.

– Я люблю тебя, – произнесла она.

В этот миг Мэддокс понял, что они задумали. Он начал рваться, сражаясь за свободу, выкрикивать ругательства, которые не посмел бы произнести даже Парис. При этом по его щекам катились слезы.

– Нет! – кричал он. – Не делайте этого. Пожалуйста! Не делайте. Ты нужна мне Эшлин. Рейес, Люсьен, пожалуйста. Пожалуйста!

Рейес замешкался и сглотнул. А затем он размахнулся и ударил Эшлин мечом в живот.

Мэддокс закричал и стал рваться так сильно, что металлические кандалы прорезали его мясо до кости. «Если он продолжит в том же духе, – подумал Люсьен, – то останется без кистей рук и стоп». Но Мэддоксу было все равно. Для него имел значение только один человек, и этот человек умирал у него на глазах.

– Нет! Нет! Эшлин! – кричал он.

Из живота девушки лилась кровь, красной лужей растекавшаяся по ткани футболки. Эшлин сжала губы, каким-то чудесным образом умудрившись не проронить ни звука и остаться на ногах.