Тщательно прицелился.

— Я ее еще найду, будет жариться в аду.

Мелиш нажал на спусковой крючок.

Выстрел прозвучал, как шлепок ладони по гладкой поверхности. Двугорбый стереоприемник чуть-чуть подпрыгнул.

— Ножик в руку, мочи суку…

Мелиш снова выстрелил.

Тишина.

Бесценная тишина.

Покой.

Еще не открыв двери, Хэнсон почуял что-то неладное. Очень неладное. Стерео молчало, а это значило, что демоны, отгоняемые его звуком, каким-то образом заставили приемник умолкнуть. Более не отражаемые волнами спасительного шума, они проникли в его квартиру, в то самое место, где жил Хэнсон. И нет звука, защищающего его. У него больше нет убежища.

Нет покоя.

Бог покинул его и стал пособником правительства.

Хэнсон съежился на краю кровати и начал царапать ногтями правой руки левую ладонь. Ярость, скорбь, безнадежность нахлынули на него.

Он заплакал.

— Поступок сумасшедшего, — сказа-па Айна, услышан от Мелиша, что произошло.

— Поступок человека, спасающего свою жизнь, — сказал Мелиш.

Но теперь, когда он успокоился, теперь, когда он мог обдумать все в тишине, его охватило сожаление. Он ведь потерял власть над собой. Поступил, как дикий зверь, бросающийся на нападающих. Это же цивилизованное общество с правилами, с законами, чтобы разумные люди могли спокойно жить рядом друг с другом. Он знал, что ему не следовало брать в руки это ружье.

— Ты мог бы убить беднягу, — сказала Айна, собирая осколки разбитого кувшина.

— Он ушел, не то бы я не стал туда стрелять. Я выглянул в окно и увидел, что он идет по улице за тобой.

— Идет за мной?