– Тпру, скакун арабский, – появляется из-за спины экстрасенс Андрюша, прижимая руку к кровавому пятну на боку. – Тише едешь, дальше будешь. Карим тоже поспешил «узи» выбросить, да дядьку своего и насмешил. Автомат-то исправный был, только подмерз малость, а потом оттаял у Ашрафа в руках.

Андрей обернулся и я, проследив за его взглядом, увидел, что миллионер, лежащий в полосе электрического света вопреки всему еще жив. И даже пытается ползти за нами. Но после третьей попытки силы оставили Ашрафа Салеха и он закусив губу уткнулся головой в засыпанную зеркальными осколками крышу своего небоскреба.

– Вот неугомонный, – пробормотал Андрей. – Сейчас кровью истечет, а туда же…

Рита сбилась с шага и перестала реветь. А мне подумалось, что молчать она умеет также громко и выразительно, как папочка-египтянин. И что жалость женская границ не знает. И еще что дочурка из второго папочки веревки может вить любой толщины и прочности. Андрей только пробормотал что-то насчет вовремя сматываемых удочек и, вернулся к потерявшему сознание Ашрафу. Пока экстрасенс махал руками над биологическим отцом своей дочери, к моим ногам постепенно возвращалась чувствительность. Так, что когда Андрей, поднявшись, объявил: «Будет жить и даже работать. Но только на одни лекарства», я уже мог передвигаться почти самостоятельно. Ведь плечо, подставленное любимой супругой, не может считаться опорой в полном смысле слова.

В общем, побег наш был больше похож, на паломничество калек к чудотворной иконе. Хорошо, что распуганные творящимся наверху катаклизмом охранники, поспешили по-тихому исчезнуть. А, может, их штат проредили каримовцы, но дорогу к свободе нам не преградил ни один. Так что перед самым выходом из небоскреба Андрей сунул в ближайшую урну так и не пригодившийся автомат.

Гораздо сложней было объяснить отсутствие пожарных машин, скорой помощи, полиции и прочих спасателей. Но по зрелом размышлении, я решил, что власти поспешили списать происшедшее на научные эксперименты миллионера и связываться не стали. Тем более, что обошлось без жертв, а снесенные кое-где антенны, не повод, чтобы надоедать Ашрафу Салеху.

Немного посовещавшись, мы отправили женщин на большую дорогу для отлова такси, и у меня появилась возможность сказать пару ласковых своему гуру.

– Может, ты объяснишь, наконец, что это было, экстрасенс хренов?

– Ты о чем, Игорек? – обессилено облокотился на ограду Андрей.

– Про ветер, смерч, торнадо… Короче, про тот бардак, который я устроил на крыше и про многое другое.

Тут я поведал «великому и ужасному» о своих не совсем узаконенных отношения с воздушной стихией.

– Видишь ли, Игорек, – Андрей почесал переносицу, – тебе жутко повезло или не повезло, это как посмотреть. Я еще перед выходом из подземного хода, когда тебя латал, выяснил любопытную деталь. Можешь смеяться, но во всех твоих приключениях виновата надпись, намалеванная на твоей груди, по приказу Карима. Девушка-имиджмейкер, написала на тебе где-то уведенный набор древнеегипетских иероглифов, даже не подозревая, что списан он из знаменитой Книги Тота. И является всего-навсего заклинанием, подчиняющим ветер. Вот и все. Окажись на твоем месте обычный человек, ничего сверхестественного не случилось бы. Но я же не зря тебя в ученики взял, способный ты мой. Вот ты и спелся со стихией воздуха. И хорошо надо сказать спелся.

– Погоди… А почему же сегодня ветер отказался мне починяться?

– Потому, что когда здешние медики обрабатывали твои сломанные ребра, то нечаянно стерли последний иероглиф, который и обязывал ветер выполнять твою волю.

– Ё… – таким был мой короткий ответ.