Оглядываю кабинет. Куда бы я положил то, что мне мешает?
– Скажи, чем занималась малышка, когда находилась в офисе Егора?
– Сидела в манеже. Егор Алексеевич боялся, что дочь испортит его бумаги. Поэтому включал ей мультфильмы и сажал туда.
Снова открываю шкаф. Рваная коробка от манежа, собранного, видимо, впопыхах. Вытряхиваю содержимое: каркас, сетка, подушки, плед…
– Вот она! – Марина наклоняется к неприметному рюкзачку.
Беру в руки сумку и поспешно вытряхиваю ее содержимое на стол. Салфетки, бутылки, сменная маечка, носовые платочки… и кошелек с лекарствами. Марина выглядит так, словно сейчас рухнет в обморок.
– Какой порошок ты давала Егору? Этот?
– Да.
– Где ты взяла его?
– В аптеке. Он универсальный. Противовоспалительный и обезболивающий. Я сама его принимала перед ним! И даже давала ребенку! – закрывает ладонями лицо. – Он безопасный! Детям от года разрешен!
Хочется верить. Сую баночку в пакет и убираю в карман. Прихватываю заодно и остальные лекарства из детской аптечки. Отдам на экспертизу, а после этого будем делать выводы.
– Молодец. Нужно было сразу сказать мне все честно. А теперь мы поедем к моему другу. – Киваю Марине в сторону двери, и она покорно идет на выход. Оборачиваюсь прежде, чем уйти. Бросаю взгляд на кресло Егора и представляю, как он смотрит на меня. Серьезно. Хмуро.
«Ничего, дружище, скоро мы все взодхнем с облегчением. Мы найдем виновных и накажем их. Отлично, ни так ли? Ты ведь хочешь, чтобы их наказали?..»
Видение исчезает, так и не ответив на мой вопрос. Я запираю кабинет, и мы вместе с Мариной покидаем контору.
Петрович не удивляется. Он уже видел справку о смерти и в курсе, чем отравили Храмова.
– Марина, вы говорили полиции про порошок?
– Нет.
– Почему?
– Потому что не считала нужным. Он часто спрашивал у меня что-то. Носовой платок, салфетку, таблетку… я не предавала значение этому.
– А если я скажу вам, что в банке находилось не противовоспалительное средство, а сильнейшее снотворное? Вещество, которое стало причиной смерти Храмова. Что вы можете ответить на это?