Они швыряют меня на пол, я с трудом поднимаю тяжелую от мыслей, страха и хронической усталости голову и вижу прямо перед собой кожаные коричневые сандалии, длинную темно-синюю сорочку с треугольным вырезом и цветочной вышивкой на груди, палантин такого же цвета, предназначенный, видимо, для того, чтобы покрыть им голову от жары и спрятать лицо, и даже комплект нижнего белья, явно чуть больше моего размера, но это не важно… Главное – это одежда, чистая, совершенно новая одежда! Интересно, это дар старого господина или нового?

Второй раз меня просить не приходится: хоть я и плохо стою на ногах, но все же заставляю себя собрать в кулак последние силы и одеться. Палантином я заматываюсь так, чтобы было видно только мои глаза.

После этого парень снова рыкает:

– Пошли! – и меня опять хватают под руки и тащат…

Мы оказываемся снаружи поместья. За воротами стоит автомобиль, и я понимаю сразу: это не господина Хуссейна, это того маньяка, что купил меня… Между тем, сам хозяин дома выходит меня проводить. Делает шаг навстречу, срывает палантин с моего подбородка и рыкает прямо в лицо:

– Ты от него не спрячешься!

Отпрянув, я огрызаюсь в ответ:

– Зато от тебя буду подальше!

Господин Хуссейн начинает смеяться, а меня заталкивают на заднее сидение автомобиля, и тонированные стекла сразу приглушают яркий свет. Дверь машины захлопывается, и я остаюсь в тишине и полумраке.

Только через несколько секунд я понимаю, что в автомобиле я не одна: кто-то сидит за рулем. Тяжелое дыхание, широкие плечи, грубые пальцы, торчащие из длинных рукавов и крепко держащие руль…

Это он и есть – тот, кто купил меня? Или всего лишь его человек, отправленный забрать «товар» – то есть, меня?

Я не решаюсь спросить. Не решаюсь поздороваться или издать хоть один звук. Даже дышать стараюсь как можно тише. Просто собираюсь в комочек на заднем сидении автомобиля, утыкаюсь лбом в колени и молчу.

Между тем, водитель поворачивает ключ зажигания, заводит двигатель, жмет на педаль – и автомобиль срывается с места, поднимая вокруг себя столбы пыли. Поместье господина Хуссейна тонет в этой пыли, а когда она рассеивается – мы уже мчимся по трассе куда-то прочь.

Проходит минут тридцать или больше, прежде чем мы оказываемся перед воротами другой усадьбы, въезжаем в витые решетчатые ворота, а потом спускаемся по бетонной дорожке в подземный гараж. Водитель паркует автомобиль, выходит наружу, обходит машину и открывает дверь мне, и все это – в полном молчании. По-прежнему не решаясь нарушить тишину, я послушно выхожу из автомобиля, после чего мужчина, чье лицо скрыто тканью наподобие никаба, разворачивает меня спиной к себе и принимается ощупывать. Первая реакция – ударить его, побежать прочь… Но я понимаю, что это бессмысленно: меня поймают и вернут. Кроме того, похоже, что он просто хочет убедиться, что у меня нет оружия или каких-нибудь жучков. Понятия не имею, откуда они могли бы у меня взяться, но проверив все, мужчина меня отпускает и лишь легонько подталкивает вперед:

– Иди, – говорит на чистом английском.

Это меня удивляет: все люди в доме господина Хуссейна, и он сам тоже, говорили по-английски плохо, с акцентом и ошибками, очевидными даже мне.

Куда же я попала?

Вопрос этот разрешается довольно быстро, как только навстречу мне выходит мужчина, который вчера был в доме господина Хуссейна, купил мою девственность и… не воспользовался ею.

Грэй.