А я, что называется, обалдел от ее реакции. Что такого в том, что девушка сказала, как ее зовут?!

– Э… ну да. А что?

– Раньше она так не поступала… Хотя она и тут умело вывернулась, назвавшись неполным именем, – задумчиво говорит она, а в глазах пляшут смешинки.

– И как звучит ее имя полностью?

Стюардесса выгибает бровь. Стерва, все понятно.

Президент Бенджамин Франклин на купюре решит это вопрос, я уверен. Протягиваю ей сотню долларов, на что она только фыркает.

Ясно. Значит, мало. Ну что же, я настолько же нежадный, насколько любопытный, особенно сейчас. Добавляю сверху еще две хрустящие банкноты.

– Еще семь таких сверху, и расскажу, – говорит и при этом забирает из моих рук баксы.

–Шутишь?! Одно имя за штуку зеленых?! – это уже наглость.

– А что тебя еще интересует?

Решаю пойти ва-банк:

– Рассказываешь всё, что о ней знаешь. – Стерва хочет возмутиться, но я не даю ей вставить даже слова и быстро продолжаю: – И тогда сверху добавляю еще штуку.

Все ее мыслительные процессы отображаются на лице. Жадность и жажда легкой наживы борются с ответственностью и правилом не разглашать информацию о пассажирах.

В итоге побеждают первые два, и она произносит:

–Ладно, только деньги вперед.

Достаю еще семь стодолларовых купюр и передаю ей. Улыбается плотоядно, глаза бегают по зеленым бумажкам. Уже явно планирует, на что их потратит.

– И?

– Только никому ни слова, что это я проболталась.

– Детка, я даже имени твоего не знаю, – с легкой насмешкой произношу эти слова, пытаясь успокоить собеседницу. – Да и кому мне это рассказывать?

– Ну, не знаю. Мало ли.