Назвать лагерем то, что предстало перед взором путешественников, мог только избалованный комфортом, создаваемым повсюду его женой, Богумир. Для уставших путешественников открывшаяся картина виделась раем.

Сухая степь резко обрывалась, и дальше на небольшом участке, вполне достаточном, чтобы принять в себя нескольких человек с лошадьми, словно накрывшись расшитой цветами скатертью, преображалась в поляну. Радовала и удивляла одновременно изможденных дальним переходом путников чудом необычного перевоплощения из чахлой местности в цветущую опушку соснового бора.

Посреди этого великолепия стоял дубовый стол с расставленными по кругу стульями с высокими спинками. И рядом, льющий из неоткуда, и уходящий в никуда источник, с чистой журчащей водой.

Для лошадей висящие в пространстве ясли с овсом, и чистые поилки. Воздух наполнен ароматами хвойного леса, цветов и свежей выпечки. Чудо посреди выжженной солнцем степи.

Хозяйка встречала их, как и положено, перекинутым на вытянутых руках расшитым полотенцем, и караваем теплого ржаного хлеба, с небольшим белоснежным холмиком соли посредине румяной корочки. Проголодавшиеся путники непроизвольно сглотнули.

- Прошу к столу, гости дорогие. Славуня по обычаю поклонилась в пояс, и отступила в сторону. Очень красивая женщина. Прекрасная той своей естественной природной красотой, которой любые вмешательства макияжа только пойдут во вред. Высокая, статная, гордая, уверенная в себе, но в то же время излучающая доброту и заботу всем своим видом.

Белокурые волосы, косами спускающиеся на высокую полную грудь, как два ручейка вытекающих из-под венка из ромашек. Белоснежный воздушный, словно вытканный из воздуха сарафан, расшитый жемчугом, волнующий взгляд таинственностью скрывающейся под ним стройной женской фигуры, и сапожки, едва выглядывающие из-под скользящего по бархатной траве длинного подола, плавно и грациозно несущие молодую богиню.

Легенда об их любви потерялась в веках, и дошла до нашего времени обрывками, обрастая ложью и домыслами. К сожалению, Федогран тоже упомянул об этом в своих дневниках вскользь. Жаль. Но и того, что я узнал уже достаточно, чтобы восхитится его мужеством и ее нежностью. Это истинная история о том, что великое чувство, способно противостоять всему на свете История о верности жертвенности и чести. О том, что простая смертная женщина, может стать богиней, и что даже бог может влюбиться, наплевав на все устои, и пойдя наперекор всем, обрести простое человеческое счастье.

Но я отвлекся. Это другая история, и может, когда-нибудь, я ее вам расскажу. Но это будет потом. Сейчас же время других героев. Вернемся к делам другим, не мание эпическим и важным.

Стол ломился от угощений. Кувшины с медом и морсом, кипящий самовар с взваром, перепела, зарумяненные на угольях, поросёнок, манящий румяной хрустящей корочкой, обложенный печеными, плачущими соком яблоками, осетр целиком на серебряном блюде, словно кричащий ароматом: «Съешь меня», и конечно пироги, всевозможные курники, расстегаи, шанюшки, разящие на повал восхитительными запахами, голодных путешественников.

Небольшой конфуз случился из-за Камала с дочерью, никогда не видевших стульев, и не понимающих, зачем они нужны. Но он быстро разрешился стараниями хозяйки, тактично, с улыбкой объяснивших значения незнакомых предметов.

- Привыкай, девочка. - Погладила она голову Агли, — Ты будешь женой воина, в землях которого принимать пищу положено именно так. Со временем ты привыкнешь, и еще будешь удивляться, что как обходилась до этого без стола и стульев. Поверь, что это очень удобно.

Первоначальный голод утоляли молча. Соскучившиеся по знакомой пище путешественники отдавали дань голоду, и с благодарностью поглядывали на улыбающуюся хозяйку, а та порхала вокруг них подливая в высокие кружки напитки, и приглашая попробовать все новые и новые блюда.

- Еще немного, и я ни смогу не только говорить, но и дышать. – Откинулся на спинку стула Федогран.

- А я еще курничком закушу. – Бер потянулся через стол и подхватил с блюда румяный пирог.

- Куда в тебя только лезет. – Прохрипел шишок и сыто икнул. – Вы, как хотите, но я все. – Спасибо хозяюшка, наелся. – Он встал и поклонился. – Во век не забуду ваше гостеприимство.

- Ну что же. – Поднялся из-за стола Богумир. – Тогда Братину по кругу пустим и поговорим, опосля. – Он поставил на стол огромный ковш, и налил его до краев стоялым, тягучим медом. – Рад знакомству. – Он припал губами к краю, отхлебнул значительную часть и передал его стоящему рядом Вулу.

- Знакомство с таким легендарным воином как ты, честь для меня. – Оборотень кивнул хозяину, принял ковш и припал к нему губами. – И за тебя хозяюшка. – Вытер он губы и поклонился, в сторону улыбающейся Славуни.

- Мне оставь. – Не смог сдержаться от ехидного замечания шишок. Богумир, посмотрел на него и улыбнулся:

- Ты, как всегда, неподражаем, пересмешник. Обижаться на твои выходки глупо, это все равно, что обижаться на ветер. Он все равно будет дуть, плевав чье-то мнение.