От имени Гермеса произошло название «герма» (переводится как «груда камней», «каменный столб»). В Древней Греции и ее колониях существовал тщательно разработанный ритуал изготовления герм (рис. 77). Они устанавливались на дорогах для указания расстояний и представляли собой закругленный столбовидный стержень с тщательно обработанной головой и подчеркнуто выраженным мужским половым органом — фаллосом в возбужденном или спокойном состоянии. Но задолго до того, как прапредки эллинов переселились на Балканы, каменные столбы (менгиры) — итифаллические изваяния в честь Бога Гермеса — устанавливались по всей территории Евразии (рис. 78, 79). Другие виды мегалитов — дольмены — имитировали женские половые органы и предназначались для ритуала магического соития. Отверстие в каменной камере предназначалось для проникновения солнечного или лунного света, в данном случае солнечный или лунный луч символизировал космический (мужской) детородный орган, проникающий в каменное лоно с целью астрального совокупления (для имитации имелся также и каменный аналог светового фаллоса, как это практиковалось у адыгских и других народов Кавказа). Сохранились также свидетельства о том, что древние кельты отправляли танцевально-оргиастический культ вокруг каменных менгиров-фаллосов.

Все это — отголоски древнекаменного века, когда мать-пещера, спасительница и охранительница не одного поколения пещерных людей, ассоциировалась также и с женской утробой, куда после долгой ночи проникали пронизывающие мрак солнечные лучи, олицетворявшие фаллосы. Большинство мегалитических памятников (как естественных, так и искусственных) символизируют соответствующие аспекты ожесточенного противоборства матриархата и патриархата, завершившегося гармоническим единством и взаимотерпимостью полов. О конкретных деталях и перипетиях былого великого противостояния современной науке практически ничего не известно, за исключением косвенных данных археологии, фольклора и этнографии. Лишь немые каменные свидетели недвусмысленно напоминают о страстях, кипевших повсюду много тысячелетий тому назад. Да «воротца» при въездах в поселения (особенно в сельской местности), вроде бы несущие чисто эстетическую нагрузку (ибо ничего не запирают), а на самом деле являющиеся отголоском древнейших матриархальных времен и имитирующие в вещественно-символической форме то, что всегда в первобытном сознании олицетворяла пещера, а именно — vagina. Кроме того, Природа и Космос также мыслились как детородные первоначала, обусловливающие сексуальное поведение всего живого и в особенности людей.[84]

Именно в космическо-небесных силах видели первоисточник сексуальной энергии — мужской и женской. В наибольшей степени данный аспект был развит в тайных оргиастических мистериях и ритуалах; их естественными декорациями и выступали древние рукотворные мегалиты. По более поздним христианским канонам половая любовь считалась чем-то греховным, требующим очищения и жесткой регламентации. Однако в народных традициях, в архаичных заговорах и заклинаниях, несмотря на преследования со стороны церкви и властей, оставалась неискоренимой языческая вера в тайные, главным образом — небесные, силы — первооснову всей гаммы любовных чувств. Александр Блок, написавший о поэзии русских заговоров и заклинаний главу для «Истории русской литературы», называл это постоянным ощущением древней душой любовного единения с природой.[85]

В народом сознании таинственная и правящая миром сила — могучая и которой «нет конца» — связывалась в основном с понятным каждому образом огня (пламени), его качествами и производимыми им действиями: «А жги ты, сила могучая, ее кровь горючую, ее сердце кипучее на любовь к полюбовному молодцу». Стихия небесно-космического огня, хранящая в себе все потенции любви, теснейшим образом сопрягается с силами небесными. «Зажечь горячую кровь и ретивое сердце», чтоб кипели они да горели, можно лишь встав «под утреннюю зарю, под красное солнце, под млад месяц, под частые ярые звезды». При этом поминается и Остров Буян, и древняя Прародина мировых цивилизаций с полярной горой Меру посреди Вселенной: «Под частыми ярыми звездами стоит гора белокаменна…»[86] Неспроста ведь звезды в приведенных языческих заклинаниях не какие-нибудь, а ярые. Ярь — одна из точнейших характеристик той необузданной и огненной силы космического Эроса, что, как увидим дальше, одинаково проявлялась в эллинском и доэллинском Гермесе и русском Яриле.

В связи с вышеизложенным знаменитый древнебританский кромлех Стоунхенджа также можно интерпретировать с точки зрения его эротико-оргиастических функций. Каменные фаллосы особенно хорошо видны на ранних рисунках герметического святилища Стоунхенджа (рис. 80). В таком случае главную окружность кромлеха в виде проемов в каменных монолитах можно рассматривать как обобщенный символ женских гениталий. Что касается солярно-астральных функций Стоунхенджа, то они вполне могли иметь такую же сексуально-культовую нагрузку, как и кавказские дольмены.

Огромные каменные менгиры, наподобие тех, что повсюду встречаются на Севере Европы, можно встретить и в других местах. Фаллоподобные камни внутри и рядом со святилищами — повсеместное явление мировой культуры, молчаливо свидетельствующее о былой борьбе за утверждение патриархальных отношений. При утверждении и экспансии мировых религий вновь создаваемые храмы нередко воздвигались на месте прежних святилищ, символизируя тем самым окончательное сокрушение прежнего культа. При этом камни как объект языческого поклонения или составные части культовых сооружений, как правило, сохранялись и вмонтировались в сооружаемые христианские храмы. В конце XIV века посланец Тевтонского ордена граф Конрад Кибург посетил Литву, в то время сравнительно недавно порвавшую с язычеством. Известен подробный дневник этого путешествия. В частности, немецкий лазутчик описывает кафедральный собор в Вильне, воздвигнутый на месте языческого святилища с использованием его каменных стен и, быть может, других элементов, например, множества массивных столбов внутри храма. Отмечается также, что алтарь намеренно был установлен в том месте, где когда-то горел неугасаемый огонь Перкунаса (литовский эквивалент русского Перуна). В окрестности Вильны граф также встречал повсюду разрушенные каменные святилища язычников, посвященные разным Божествам, на их месте строились христианские храмы.[87] Под собором Святого Стефана в Вене и поныне существуют катакомбы с остатками языческого алтаря. Точно так же испанские конкистадоры после разгрома империй ацтеков и инков воздвигли католические соборы в Мехико и Куско на месте разрушенных до основания храмов Солнца.

Как отмечают авторитетные историки русской церкви, фаллоподобные камни, наряду со священными деревьями, долгое время сохранялись вблизи православных храмов — особенно в сельской местности. Правда, постепенно древнеязыческие камни стали связывать с культом христианских святых, а фаллообразные столбы — «дополнять» до фигуры креста.[88] Древнее почитание камней в скрытом виде сохранилось и в самом христианстве. Святые места в Иерусалиме, связанные с распятием и воскресением Христа, объединяют несколько священных камней: Голгофу — скалу, где покоился исполинский череп Праотца Адама, окропленный кровью Спасителя; сам гроб Господен, представляющий узкую каменную пещеру и камень близ нее, на котором сидел ангел, возвестивший о воскресении Христа.

В русской житийной литературе отмечены далеко не единичные факты поклонения камням, — как правило, большим. Еще в прошлом веке в Одоевском уезде Тульской губернии окрестные жители «клали требы» двум большим камням, прозванным Баш и Башиха.[89] Столбы — объекты поклонения православного люда — не обязательно и не всегда были каменными. Польский путешественник и дипломат Эрих Лассота, направленный в конце ХVI века императором Священной Римской империи к запорожским казакам, обнаружил огромный культовый деревянный столб не где-нибудь, а в одной из пещер Киево-Печерской лавры (!), возле каменной гробницы великана-богатыря Чоботка, прозванного так за то, что сумел перебить нападавших врагов сапогом-чоботом. Вопрос о тождественности Чоботка и Ильи Муромца (на чем настаивают некоторые ученые) остается открытым, так как, по свидетельству все того же Лассоты, могила Ильи находилась совсем в другом месте — в разрушенном пределе Софийского собора. «Против того алтаря [где похоронен Чоботок. — В.Д.], — описывает польский путешественник, — стоит деревянный столб во всю высоту пещеры, такой толщины, что человек может обнять его руками. Рассказывают, что человек, страждущий тяжкою болезнью, излечивается, если, быв привязан к этому столбу, проведет ночь в таком положении».[90]

Культ камней и фаллических стел в виде обтесанных столбов с закругленной верхней частью играл главенствующую роль и в верованиях древних семитов, а также других народов, живших в Месопотамии, Финикии, Палестине и т. д., в том числе — у древних евреев и арабов. Библия наполнена упоминаниями о каменных фетишах, впоследствии вытесненных и искорененных иудаизмом, христианством и исламом (хотя намек на «каменное происхождение» сохранился в одном из главных эпитетов древнееврейского Бога — Скала Израиля). Точно так же и у арабов до возникновения ислама камни были одним из главных объектов поклонения. Один из них — так называемый «черный камень» (предположительно метеоритного происхождения) до сих пор остается одной из важнейших мусульманских святынь, хранящихся в кубическом храме Кааба в Мекке. Но и сохранившиеся древние фаллические столбы, именуемые «массеба», продолжают служить у арабов объектом суеверного почитания (фото одного из таких фаллических менгиров выше человеческого роста см. в кн.: Ранович А. Б. Очерк истории древнееврейской религии. М., 1937. С. 109).

Арабский историк VIII в. н. э. Ибн аль-Кальби в свое время написал целый трактат «Книга об идолах», где подробно описал древние камни-фетиши, которым поклонялись арабы. Впоследствии множество таких камней было обнаружено при археологических раскопках — особенно в Палестине. Аль-Кальби сообщает предание о возникновении каменных идолов. Первым, кого создал Бог, был Адам. Когда он умер, сыны Шета (Сифа) похоронили его в пещере на горе Нод. Но один из сынов — Кабиль (Каин) — вырезал изображение Бога из камня для жертвоприношений. А затем сделал еще 5 изваяний своих сородичей, положив тем самым начало поклонения каменным идолам.[91]

Следы фаллического культа зафиксированы и в другом конце Евразии — в Китае. Так, в святилище (храме) Бога земли — покровителя одной из общин — находился древний каменный столб, его ритуальные функции были сходны с теми, что известны из древнеегипетской и древнееврейской религии. По мнению ряда ученых, древнекитайский каменный столб-фаллос олицетворял мужское плодородие и сексуальную потенцию.[92] На остальных континентах и в других областях земного шара также сохранились каменные фаллические изваяния, что само по себе свидетельствует о значительной древности культа: общие в далеком прошлом верования были разнесены по всему свету по мере распространения миграционных волн некогда единого пранарода (поклонение Гермесу в этом смысле — лишь один из их отголосков, причем достаточно поздний). В качестве иллюстрации приведем лишь один рисунок менгиров, находящихся на островах Фиджи в Океании (рис. 81) и особенно интересных тем, что на них изображены солярные знаки.

Существует множество объяснений сути и назначения мегалитических сооружений во всем их разнообразии. В прошлом доминировали культово-оргиастические истолкования древнекаменных комплексов: кромлехи именовались храмами, дольмены — гробницами, менгиры — кумирами. Ныне возобладал естественнонаучный подход: в кромлехах усматривают древние обсерватории, в дольменах — астрономические и физические приспособления, геомагнитные и чуть ли не физиологические установки.[93] Но одно не противоречит другому. Сексуально-оргиастический смысл мегалитов неразрывно связан с их космической предназначенностью, включая и геофизические аспекты. Ибо, в соответствии с наидревнейшими представлениями, Космос во всех его ипостасях и есть первоисточник сексуальной энергии, как в масштабах Вселенной, так и в ее проекциях на каждого отдельно взятого человека. Такое понимание уходит своими корнями в самые глубины попыток обобщенного осмысления законов природы. Древнекитайское, древнеиндийское, древнеегипетское, древнегреческое, древнеримское и другие древние мировоззрения опирались именно на такую картину мира, где Божественный Эрос выступал если не первой, то, во всяком случае, одной из главных космогонических потенций. Впоследствии данные воззрения были восприняты в ряде философских учений. Типичным образцом может служить теория Эроса у Платона, где всепронизывающая сексуально-творческая космическая энергия упорядочивает Вселенную, создает Богов и людей.

Отголоски древнего языческого миропонимания пронизывают все жанры русского фольклора и связанных с ними обрядов. К сожалению, данная сторона традиционной народной жизни длительное время считалась непристойной и игнорировалась по религиозным, идеологическим или цензурным соображениям. Исследования этого мощнейшего и древнейшего пласта народной культуры если и проводились, то их результаты намертво оседали в архивах. Публикации были крайне редки и, как правило, сопровождались купюрами или отточиями. Лишь в последнее время положение изменилось и изучение эротического фольклора попало в правильную колею. Появились научные издания текстов, многие из которых с XVIII века пролежали под спудом (например, некоторые песни из «Сборника Кирши Данилова»), не говоря уж о «заветных» записях П. В. Киреевского, П. И. Якушкина, В. И. Даля, А. Н. Афанасьева, Д. К. Зеленина, Н. Е. Ончукова, братьев Соколовых и других.

Собиратели и исследователи русского фольклора тонко чувствовали сексуально-космическую направленность запретной народной поэзии и прозы. Применительно к специфике Русского Севера это было суммировано этнографом Александром Исаакиевичем Никифоровым (1893–1942): «Мир и человеческая жизнь полны сексуальности… Пол — та внутренняя солнечная энергия, которая и творит и поддерживает все живое. Но эротика — это отраженный солнечный свет. Эротика — это болезненное лунное сияние, иногда красивое, иногда жутко-зловещее, но всегда не греющее и иногда ведущее к ужасам ночных мраков и тайн. И любопытно, что северная древняя, насыщенная до отказа солнечной сексуальностью, совсем почти чужда лунной эротики».[94]

Впрочем, выводы относительно сексуально-солнечной ориентации северян понять нетрудно. Солнце на Севере — не просто дневное светило, оно знаменует возвращение тепла и жизни после продолжительных зимних ночей. Но видится и другое: древняя борьба между солнечным и лунным культами в эпоху распада доиндоевропейской этнокультурной общности, что, быть может, наложило отпечаток на традиции Русского Севера. Победивший солнечный культ древних праариев до сих пор жив в обычаях, народных верованиях и устном творчестве их далеких потомков.

Вернемся вновь к каменным мегалитам, распространенным повсюду в Евразии — от Кавказа до Алтая. Так, в Абаканской степи была целая аллея из десятков циклопических менгиров, олицетворяющих мощное мужское начало (впоследствии они были развезены по музеям). В Армении культовые камни-фаллосы встречаются в натуральном исполнении.

Известна еще одна разновидность каменных сооружений — сейды. Их особенность — водруженный на вершине дополнительный камень. Возникновение подобных нерукотворных скульптур геологи пытались объяснить результатами таяния ледника: над вмороженным в лед каменным столбом оказывается валун, после стаивания льда он, дескать, опускается и остается на вершине столба. У саамов — самого северного народа Европы, издревле обитающего здесь, несмотря ни на какие природные катаклизмы и климатические отклонения, — сейды испокон веков являются объектами поклонения, им приписывается магическая сила и даже способность летать.

Конечно, поклоняться можно и камням самим по себе — для этнографов это не в новинку. Но вот что интересно: у российских саамов есть священный сейд, на вершину которого водружены — один на другой — несколько камней (рис. 82), что уже никак не припишешь капризам тающего ледника. Следовательно, напрашивается иное объяснение: поклонение сейдам — отголосок древних верований строителей мегалитических сооружений. Подтверждением тому могут служить точно такие же «сейды», обнаруженные российскими археологами на Памире в начале нынешнего столетия. Испокон веков священные камни служили у горных таджиков объектами суеверного почитания, им поклонялись и приносили жертвы в соответствии с традициями предков. Ислам оказался не в состоянии вытеснить древний культ. Некоторые из священных камней представляют собой поставленные друг на друга хорошо подогнанные скальные обломки достаточно правильных форм (возможно, искусственно обтесанные) или же груды булыжников, наваленных на большой валун (см. фото в кн.: Бобринской А. А. Горцы верховьев Пянджа: Очерки быта по путевым заметкам. М., 1908. Табл. XIV–I, XX — 2). Но и это еще не все. Свидетельствует геолог Ариадна Готфридовна Кондиайн (сноха Александра Кондиайна, обосновавшего маршрут экспедиции Александра Барченко и участвовавшего в ней в качестве астрофизика — отрывок из его дневника приводился в Прологе): «Я много лет проработала на Русском Севере и знаю: в Приполярном Урале немало гор, на вершине которых водружены огромные одиночные камни» (об этом она поведала автору в личной беседе). Аналогом составных каменных сооружений, отмеченных у саамов, памирских таджиков и других народов, выступают гигантские истуканы острова Пасхи, на их головы также водружались огромные каменные навершия, впоследствии сброшенные. В эпоху, соответствующую по современной номинации Каменному веку, сейды занимали место в одном ряду с менгирами, дольменами, кромлехами — их эзотерический смысл раскрыт выше. Как и все прочие мегалитические объекты, сейды в прошлом были связаны с культом Бога Камня (или Прото-Гермеса).

Вообще же лопарский (саамский) сейд — это прежде всего дух (или же нераспознанное природное явление?). Обычно он поселяется в камне. Но совсем не обязательно. Описано немало сейдов — обитателей деревянных предметов или же сделанных в виде деревянных идолов. Еще в ХVII веке шведский путешественник Иоганн Шеффер в фундаментальном труде «Лаппония» описывал лопарские сейды, сделанные из березы. В ХIХ веке о самом процессе изготовления сейда-идола из деревянного комля подробно рассказал известный финский этнограф и лингвист Александр Кастрен.

И наконец, имеется еще один тип каменных изваяний. Это хорошо известные каждому так называемые «каменные бабы» («бабами» они могут считаться весьма условно, так как среди них встречаются мужские «особи» с подчеркнуто выраженными мужскими гениталиями) (рис. 83). Раньше их присутствие отмечалось повсюду (и не только в России, а по всей территории Евразии — от Южной Франции до границ Китая и Монголии). Но постепенно они были беспощадно изничтожены (в основном по наущению церкви — как языческие бесовские истуканы). Там, где их в XVIII веке во множестве видел знаменитый географ и путешественник Петр Симон Паллас (1741–1811), они уже отсутствовали спустя столетие. По свидетельству русского этнографа Вадима Васильевича Пассека (1808–1842), только на его памяти в одном имении помещицы Шидловской (Харьковская губ.) безжалостно истребили 30 каменных «баб». К середине прошлого века их осталось около 650; в послереволюционное время XX века почти все они были развезены по музеям.