Не хуже ребят воевали девушки. Их в бригаде было немного — связистки, финки-переводчицы, карелки. Переодеваясь в одежду местных жителей, они собирали нужную развединформацию, а когда становилось особенно тяжело, прятали под своими шубейками револьверы, гранаты — и в бой.

Вот о таких, как Володя Мягков, Круузе, Маня Богданова, и надо говорить. Но не только о них.

… Было еще рано, половина десятого, когда Хаджи сдал шинель в гардероб и вышел в фойе зала. Однако тут уже собралось немало командиров. Он увидел корпусного комиссара Хрулева, начальника снабжения Красной армии. Тот, наклонившись, что-то говорил комкору Чуйкову, командующему 9-й армией на финском фронте.

Мимо него прошел, куда-то торопясь, комдив Кирпонос, командир 70-й стрелковой дивизии. Он приветливо махнул Хаджи: мол, прости, тороплюсь.

Большинство собравшихся Мамсуров знал лично, с некоторыми служил раньше или познакомился в эту финскую войну, с иными воевал еще в Испании.

Испания… Прошло-то всего ничего — два с небольшим года, а кажется, как это было давно! Вот Григорий Иванович Кулик, обритый наголо, как колено, вышагивает важно. Понятно, он уже за-мнаркома обороны, командарм 2-го ранга.

Странно, как такое могло случиться. Купер (псевдоним Кулика в Испании), сам по себе храбрый командир, но малограмотный, неумный, с солдафонскими замашками, стал заместителем наркома, а прекрасный тактик, глубокий интеллигентный человек, талантливый военачальник Владимир Ефимович Горев по возвращению из Испании арестован и расстрелян.

Хаджи не раз задавал себе этот вопрос. Там, в Испании, он был слишком занят, если не сказать больше, увлечен борьбой, и как-то не задумывался о таких низменных, на его взгляд, вещах, как зависть, злоба, интриги. А ведь Владимиру Ефимовичу завидовали. Да еще как! Героическая оборона Мадрида прославила Горева и его помощников.

Наверное, сыграл свою роль и острый горевский язычок. Он не раз поддевал Мерецкова, смеялся над неотесанностью Кулика, а Павлова попросту называл «генерал Бодега», как, кстати, прозвали его многие испанцы, намекая на приверженность Дмитрия Григорьевича к вину. Так что врагов у Горева было немало.

А вон и «генерал Бодега», легок на помине. Павлов, теперь уже начальник автобронетанковых войск Красной армии, прохаживался вместе с Мерецковым, командующим Ленинградским военным округом и 7-й армией.

Все собрались в зале, где должно было начаться совещание. Мамсуров тоже прошел в зал, на ходу приветствуя знакомых командиров.

На совещании присутствовал Сталин, все руководство Красной армии. Выступающих было много. Сталин слушал, задавал вопросы, спорил, не соглашался.

Во время выступления комкора Василия Чуйкова, командующего 9-й армии, он неодобрительно отнесся к мнению о бережном, экономном отношении к боеприпасам.

«Если мало боеприпасов расходовали, то много людей расходовали. Тут надо выбирать одно: либо людей надо пожалеть, но тогда не жалеть снарядов, патронов, либо жалеть патроны и снаряды, тогда людей будете расходовать. Что лучше?»

Чуйков, пытаясь выкрутиться, сказал, что «лучше стрелять метко и попадать в цель». Сталин взорвался:

— Неверно. Старо. Если бы наша артиллерия стреляла только по целям, до сих пор бы воевали. Артиллерия выиграла, что она в один день 230 тысяч снарядов положила. Ругаем их за это, а я ругал, в свою очередь, почему не 400 тысяч, а 230?

И вот тут во время дискуссии произошел важный эпизод, связанный непосредственно с Мамсуровым. В своей книге «В походах и боях» генерал Павел Батов его описывает так: «…Вспомнил совещание руководящих военных работников, созванное ЦК партии в сороковом году после окончания военных действий на Карельском перешейке.

Докладывал В.И. Чуйков. И.В. Сталин, прохаживаясь, курил трубку, остановился, спросил, прервав докладчика: “Скажите, вам никто не мешал командовать?” В зале стало тихо. Вопрос был повторен».

Этот вопрос Сталин задал неспроста. До него дошли слухи, что начальник Политуправления Красной армии армейский комиссар 1-го ранга Лев Мехлис совал свой нос повсюду. Его вмешательство в руководство войсками приносило губительные, а порой и катастрофические последе гвия. Но Мехлиса боялись. За ним прочно закрепилась репутация «серого кардинала». Этот жестокий, вспыльчивый комиссар был одним из организаторов репрессий среди командного состава Красной армии.

Во время Советско-финской войны Лев Мехлис являлся членом Военного совета 9-й армии, но, по сути, командовал войсками армии.