При звуке этого голоса доктор Ц. повернул голову и взглянул на неожиданного собеседника.

— Вы спрашиваете, в какой галерее висит эта картина? Не во Дворце ли дожей? Или, может быть, в Палаццо Моцениго? Что-то не припомню... Впрочем, возможно, это и не был портрет Дианы, а была Мадонна. И совсем не кисти Тинторетто.

Собеседник взглянул на него свысока.

— А вы вообще-то знаете Венецию?

Доктор радостно улыбнулся.

— Разумеется! Во-первых, я там бывал, а во-вторых, там моя родина.

— Вот как? — иронически переспросил сосед. — А я полагал, что ваша родина расположена восточнее.

— Совершенно верно! — согласился доктор. — Вы угадали. Родина моих праотцов расположена восточнее, на берегу Персидского залива, они именовали ее раем. После неудачного путешествия в Египет, они поселились в Палестине. Но мы давно покинули ее, сменив на двухтысячелетнее бродяжничество. Вы правы! Но как и все потомки старинных семейств, я несколько стыдлив, в обыденной жизни я не хвастаюсь своими предками. И поэтому, когда меня спрашивают, откуда я родом, я умалчиваю о пяти тысячелетиях жизни своих предков и говорю, что я родом из Венеции.

Сосед доктора серьезно оглядел его.

— Ваше происхождение не так-то легко скрыть!

— Венеция! — продолжал восклицать доктор. — Царица Средиземного моря, преемница Рима, единственная частица Римской империи, куда не ступала нога варвара.

— Когда ваш род покинул Венецию? — перебил доктора его сосед. — Как давно живет он в Голландии?

— Более ста лет. Он покинул Венецию вместе с единственными лошадьми этого города. Вы ведь знаете, в каком году это было.

Его собеседник кивнул.

— Да, ведь я венецианец. В 1796 году похоронным звоном прозвенели колокола Венеции. Проклятый корсиканец отнял у нас все: мощь, силу, свободу, сокровища, даже четырех бронзовых коней с площади святого Марка! Да, да, так и было предначертано звездами.

Доктор Ц., в свою очередь, внимательно оглядел собеседника. Его спокойная голова походила на скульптуру Вероккио или Донателло: худощавая голова кондотьера — ястребиные глаза и тонкие сжатые губы, свидетельствующие о воле.

Но в то же время это не было лицо кондотьера-победителя, то было лицо борющегося за свою жизнь наемника. Гладко зачесанные назад волосы подернуты сединою, а около носа пролегали морщины, хотя человек вряд ли перешагнул за тридцать.

— Вы говорите, что разрушение Венеции Наполеоном было предначертано в звездах? Вы фаталист? Судя по вашему облику, это возможно.

Незнакомец иронично улыбнулся.

— Вы спрашиваете, фаталист ли я? Да, я занимаюсь астрологией.