— Может, вы расскажете поподробнее, что это за должность такая — придворный шут, какие у него обязанности и зачем они вообще были нужны? — вмешалась девушка. Клаудиа явно была раздосадована. В свое время ей не удалось посетить семинар по этой теме, и ее представления были очень расплывчаты.

— Я подойду к этому чуть позже, — ответил Хильбрехт. — Без этого нам все равно не обойтись. Но сначала поговорим о делах амурных. В то время браки по любви среди высшего сословия были крайне редкими. При королевских дворах это вообще исключалось. Женились и выходили замуж, руководствуясь стратегическими интересами: ради того, чтобы, например, укрепить род, преодолеть многолетнюю вражду, укрепить политический или военный союз… Каждый правитель скрывал свои планы относительно государственного устройства от собственной супруги. Он не имел права доверять ей до конца, так как всегда была вероятность того, что интересы родительской семьи окажутся для нее превыше интересов мужа. Доверять придворным тоже было нельзя. Эти могли предать еще быстрее. Шуты, таким образом, оставались единственными в их окружении, у кого не было ни династических, ни карьерных, ни каких-либо иных интересов предавать своего хозяина. С конца семнадцатого века и особенно в веке восемнадцатом конкуренцию шутам стали составлять фавориты и фаворитки царствующих персон, представлявшие серьезную политическую силу. Их влияние при дворах Европы возросло многократно. Причиной тому было прежде всего ослабление церковных канонов. Фавориты и фаворитки, по сути своей обыкновенные любовники и любовницы царствующих особ, были попросту интегрированы в структуру почти каждого двора Европы с молчаливого благословения церкви. Как и придворные шуты, это… сословие получило право возражать своему господину, собственные деньги, право входить в покои королевской особы в любое время… Шуту приходилось делить свои привилегии с фавориткой курфюрста или короля, и это не могло закончиться миром. Фаворитизм возобладал в конце концов при большинстве дворов Европы к середине XVIII века. Впрочем, с победой Французской революции прошло и время фавориток…

— Простите, — Клаудиа вновь прервала Хильбрехта, — у меня возник вопрос после всего, о чем вы только что рассказали. Я всегда полагала, что шут — это что-то вроде паяца, комедианта при вельможе. Вы же утверждаете, что такой человек выполнял роль политического советника. Так было не всегда?

— Да, вы правы, Клаудиа. Я расскажу историю «должности шута», прежде чем перейду к освещению роли шутов в истории XVIII века. Шутовство уходит корнями в историю стран Востока. В прежние века сумасшедшие люди в этих странах не отторгались обществом, как в Европе, — наоборот, их окружали повышенным вниманием и заботой. Согласно господствовавшему тогда мировоззрению, сумасшедшие, или, если хотите, юродивые, обладали даром предсказания, а значит, могли заглянуть в будущее. Считалось, что они особо отмечены Богом. К таким людям относились со смешанным чувством страха и уважения, полагая, что они способны к колдовству. На Востоке монарха, властителя тоже полагают посланцем Господа. Поэтому между юродивыми и властями предержащими должна была существовать некая тайная связь. Эта божественная связь с правителем отличала юродивого от прочих придворных. В противовес всему остальному окружению монархической особы шут был наделен правом говорить что хочет и когда хочет, ибо его устами глаголил сам Господь Бог. Постепенно османские султаны стали не только вводить шутов в свое окружение, платить им жалованье и пенсию, но и ввели при дворах должность «придворный шут». В Европе мода на шутов появилась во времена крестовых походов. Уже в XIII веке придворные шуты были почти при всех европейских дворах. В 1316 году король Франции Филипп V платил своему шуту жалованье из государственной казны. Шутовство было возведено в ранг государственного института. Столетием позднее каждый уважающий себя дворянин имел в своем окружении одного или даже нескольких шутов. Впрочем, мистическая составляющая личности шута канула в Лету. Придворными шутами становились не юродивые; их выбирали среди бродячих артистов, фокусников, музыкантов. Шутовство распространилось повсеместно. В городах появились целые артели профессиональных шутов. Даже в армии были введены такие должности… Но шуты, о которых мы здесь говорим, — это сливки шутовского братства, так сказать, высшее сословие. Такой шут был мало похож на своего коллегу из древних веков. Он мог обращаться к своему господину на ты, высмеивать его в своей сатире. Он был постановщиком спектаклей при дворе и актером, клоуном и фокусником, певцом и композитором. Шут по определению дерзок и непослушен, груб и одновременно остроумен. Ему все время приходилось отстаивать свое положение при дворе, так как правовых гарантий у него не было никаких. Расцвет шутовства наступил с подлинным укреплением европейских монархий, когда все дворы обзавелись своими резиденциями, государственным аппаратом. Вот тогда наши герои были официально наделены правами и заняли свое место в иерархии двора.

Чтобы прояснить, что же это за материя такая — шут, воспользуемся карточной колодой. В любой колоде должен быть джокер, изображение которого весьма напоминает шута, не так ли? Отличительные символы шута — скипетр и колпак с бубенчиками — есть и на карте с джокером. Джокер всегда в игре. При этом в иерархии колоды он не имеет порядкового номера, просчитать его невозможно. Игра теряет всякую логику, когда появляется эта карта. Нельзя быть уверенным до конца в исходе игры, пока не сброшен джокер. Так и шут постоянно нарушал ритм жизни двора своим присутствием.

— Раз уж ты перешел к атрибутике, — прервал гостя Симон, — как получилось, что символами шута стали скипетр и колпак с бубенчиками?

— Вы хотите знать все и сразу, — рассмеялся Хильбрехт. — Ладно, еще одно маленькое отступление. Существенной составной частью костюма в Европе того времени были башлык, колпак или чепец. Эти головные уборы носили все — и простые крестьяне, и знать, и короли. Но в конце XIII века колпак уже вышел из моды и был скорее насмешкой, признаком, по которому шута отличали от прочих граждан. Жезл или скипетр шута — некое подобие королевского скипетра. Шут показывал высоту своего положения, особые отношения, которые связывают его с господином. Во французском языке скипетр шута обозначается словечком «marotte», что буквально означает «каприз», «причуда». Слово, впрочем, было заимствовано, уже давно прижилось в немецком языке. Одежда шута, как правило, шилась из зеленых и желтых тканей. Эти цвета символизировали слабоумие, сумасшествие. Колпак шута, а иногда и скипетр, да и весь костюм обязательно украшались бубенчиками. Это символ дисгармонии окружающего мира. Еще один атрибут шутовского костюма — трещотка. В стародавние времена с помощью таких трещоток население оповещали о надвигающихся болезнях, эпидемиях. Придворные, увидев трещотку, тоже должны были насторожиться. Однако оговоримся сразу: Шнеллер не носил шутовской костюм, он одевался согласно моде того времени. Закончим на этом наш исторический экскурс и вернемся к саксонскому двору, такому, каким его увидел наш герой в 1750 году. Каковы были его задачи? Выражаясь современным языком, активность Шнеллера проявлялась в следующих сферах: в политике, менеджменте и вопросах коммуникаций. Я намеренно использую сегодняшнюю терминологию, чтобы лишний раз подчеркнуть, насколько значительной фигурой был Шнеллер. Само собой, ему приходилось заниматься и увеселительными мероприятиями при дворе, в первую очередь организовывать досуг самого курфюрста. Общеизвестна любовь правителей того времени ко всякого рода представлениям, спектаклям, праздникам. Коронации, фейерверки, охота, прочие мероприятия превращались в грандиозные шоу. В центре каждого такого шоу был монарх, а в качестве церемониймейстера, режиссера обычно выступал придворный шут. Наш герой, впрочем, занимался постановками этих шоу лишь в свободное «от основной работы» время. Его весьма приличное образование, опыт работы, природная сноровка предопределили то, что он фактически стал главным коммерсантом при дворе Фридриха Августа II. Он снабжал двор, как мы выразились бы сегодня, продуктами питания, тканями, предметами искусства. Он улаживал вопросы денежно-кредитной политики с европейскими банками. Шнеллер практически был единственным человеком при дворе, кто занимался этими вопросами. Его умение вести переговоры позволило создать прекрасно налаженную деловую сеть, что не могло не вызывать раздражения многих коммерсантов того времени. Шнеллер был весьма обеспеченным по тем временам человеком. Мог позволить себе построить небольшой дворец на берегу Эльбы, покупал земельные наделы, коллекционировал предметы искусства и драгоценности. Три источника доходов было у шута его величества. Во-первых, жалованье, которое платил ему курфюрст. Во-вторых, он наживался на торговых сделках, которые проводил. И наконец, умело использовал свое положение при дворе. Шнеллер был одним из немногих, кто имел доступ к Фридриху в любое время. Поэтому те, кому что-либо было нужно от курфюрста, вынуждены были обращаться к Шнеллеру. Решить вопрос строительства чего-либо, получить разрешение вести торговые дела за границей, пристроить дочь или сына на службу ко двору… Самый быстрый путь к курфюрсту лежал через его шута. Естественно, услуги посредника были не бесплатными. Ко дню рождения Шнеллер получал неплохие подарки от вельмож, желавших поддерживать с ним добрые отношения. Уже через пару лет Шнеллер стал одним из самых влиятельных и богатых людей в Саксонии.

Симон налил еще виски. Хильбрехт посмотрел на часы:

— Совсем поздно. Утром я должен уехать в Дрезден первым поездом. Постараюсь быть кратким.

Симон переглянулся с Клаудией. Они узнали далеко не все, что хотели.

— Итак, Шнеллер добился высокого положения и грелся в лучах монаршей благосклонности. Теперь обратимся к тому, как наш герой выполнял свои функции при дворе и что послужило причиной его падения. Доверие, которым пользовался Шнеллер у Фридриха Августа II, было абсолютным. Шут принимал участие в самых секретных переговорах, консультировал курфюрста и даже сам вел переговоры от его имени. Перевозил секретнейшие документы, если ему было по пути к адресату. Торговая деятельность требовала частых поездок по Европе. Нередко Фридрих поручал ему дела дипломатические. Позиции Шнеллера при дворе в 1754 году, через четыре года после прибытия в Дрезден, казались очень прочными. Но где много света, там много теней. Врагов за эти годы он нажил себе достаточно. Пока, правда, никто не решался выступить против него открыто. Но подковерные игры уже велись. Вели их прежде всего люди премьер-министра графа фон Брюля и он сам. Премьер стремился усилить свое влияние на Фридриха, но для этого надо было ослабить позиции Шнеллера. В марте 1755 года такая возможность представилась: первому министру удалось ввести в окружение курфюрста новую фаворитку. В противоположность своей предшественнице эта дама была отнюдь не глупа и довольно тщеславна. Она была протеже самого фон Брюля, и ей удалось расшатать ту систему отношений при дворе, которая была выстроена Шнеллером. Последнему оставалось только наблюдать, как стремительно убывает его влияние на курфюрста. Позиции же фон Брюля укреплялись день ото дня.

— Позволь прервать тебя, Ганс, — произнес Симон. — Я не силен в истории Саксонии, но слышал, что курфюрст Фридрих Август II был намного целомудреннее своего отца, Августа Сильного. Для меня вообще стало откровением, что у него были фаворитки.

— Верно. Традиционно историки именно так трактуют жизненный путь этих монархов. Но это не совсем верно. Август Сильный был известный охотник за юбками. Сыну, конечно, было далеко до папаши. К тому же он был женат на дочери австрийского кайзера, отличавшейся глубокой религиозностью. Но интрижки он себе позволял… Впрочем, известно о них было далеко не всем, даже при дворе. Те, кто был в курсе происходящего, предпочитали помалкивать. У нас оказались в руках некоторые источники, широкой публике недоступные.

— Что это за источники? — заинтересовался Симон.

— Это долгая и запутанная история. — Хильбрехт ушел от ответа. — У меня очень мало времени. Давайте вернемся к фигуре Шнеллера. В сложившейся ситуации ему следовало бы просто уйти в тень, как только он почувствовал, что Фридрих перестал в нем нуждаться. Но наш герой был весьма злопамятен и мириться с крахом своей карьеры вот так просто не собирался. Весной 1756 года состоялось его последнее публичное выступление, лебединая песня. 14 апреля, в день своего рождения, он организовал возле городских ворот большой крестьянский праздник. Было построено множество павильонов, сценических площадок, ларьков. Была организована грандиозная ярмарка со скоморохами, дрессировщиками, фокусниками. Но и здесь не обошлось без интриг. Курфюрст сначала согласился приехать на праздник, но потом отказался. Для Шнеллера это был страшный удар. Он превратился в посмешище всего города. Желая отомстить, он начал шпионить в пользу Фридриха Великого и так превратился в государственного изменника. Его измена привела впоследствии к Семилетней войне[7]. Финал этой истории известен всем. 29 августа 1756 года Фридрих II без объявления войны вторгся в пределы Саксонии. Как только стало известно об этом, по инициативе фон Брюля было предпринято тщательное расследование. Не нужно было копать очень глубоко, чтобы выйти на след Иоганна Шнеллера. О том, что случилось за этим, я рассказал в самом начале. Такова в общих чертах история взлета и падения Иоганна Эрнста Шнеллера, придворного шута Фридриха Августа II Саксонского.

Ганс Хильбрехт откинулся на спинку кресла и наслаждался тем впечатлением, которое произвел на слушателей его рассказ.

— А теперь откройте мне секрет, почему вас так заинтересовала история этого человека?

Симон встал, чтобы принести книгу в сафьяновом переплете, лежавшую под стопкой журналов в серванте. Краем глаза он увидел, как вытянулось от изумления лицо дочери.

— Собственно, причина моего любопытства вот в этой книге. — Он протянул том Гансу. — Я приобрел ее некоторое время назад, а сейчас решил продать. Поэтому и хотел узнать кое-что о человеке, которому, очевидно, когда-то принадлежала эта книга, то есть об Иоганне Шнеллере.

— Ты прав. — Хильбрехт узнал экслибрис. — Эта книга о табаке, судя по всему, из его весьма богатой библиотеки. Очень ценный экземпляр.