Крейсер развернуло обратной стороной, и пролом исчез из виду, но скоро и до сих пор невредимая часть корабля разорвалась в нескольких местах. Без огня и дыма, словно изнури по обшивке били громадной кувалдой.

На миг все стихло. Босой подумал, что бой закончился, и противник хозяев планеты повержен, когда открылся шлюз, и крейсер выплюнул в небо металлическую капсулу, длинной в два или три человеческих роста.

Маленький летающий корабль начал резко набирать высоту и уходить в сторону. Орудия крейсера не заставили себя ждать, сделав подряд несколько прицельных залпов бесформенными белесыми сгустками.

Подбитый челнок упал не сразу. Роняя куски обшивки, он некоторое время планировал вдоль реки, пока не рухнул за холмом.

Крейсер развернулся, подлетел туда же. Орудия его работали непрерывно, выплевывая то сгустки, то яркие красные лучи, от чего из-за холма пахнуло горьким удушливым дымом, как бывало, если бросить в костер кусок старого резинового колеса.

Наплевавшись белым и изжарив лучами дотла добрую половину холма, крейсер разогнался и вскоре исчез из виду.

Босой же, еще не понимая, что творит, бросился в воду и поплыл к той самой опоре, где обнаружил с утра беззубок. Он сумел рассмотреть то, что не углядели даже с крейсера. В момент, когда подбитый кораблик пролетал над мостом, один из вывалившихся из него ошметков был не обломком обшивки, а сероватой фигурой самого настоящего грраха.

Босой слышал о таком. Хозяева планеты, безжалостно уничтожавшие людей, при случае не щадили и друг друга. Причины их раздоров были за пределами понимания человека, зато наблюдать внешние эффекты противостояний мог любой, оказавшийся рядом, если конечно не боялся попасть под горячую руку.

Если верить рассказам торговцев, бродяг и святых старцев, а также всему, что болтают старшие мальчишки и подвыпившие мужики у долгих осенних костров, воевать гррахи умели лучше всего на свете. Они схватывались в небе, колотили друг друга крыльями с острыми шипами, дрались на земле, мгновенно перемещаясь, били, бросали, грызли, рвали клыками, словно настоящие звери.

Бывало, появлялось у них в руках оружие, и тогда любому зрителю стоило бежать с места схватки, сломя голову. Совершенно небольшая, казалось бы, штукенция могла испепелить целый дом, или прожечь в земле немалых размеров воронку. Или заморозить. Или взорвать. Рассказывали, предметы исчезали в тех местах, куда целился гррах, и ни оплавленных краев не оставалось, ни обломков или другого праха — только тишина и пустота. И потрескивало что-то, и по коже, если подойти близко, бегали мурашки.

Схватывались, говорят, гррахи и целыми отрядами, и даже корабли в небе перестреливались, изничтожая друг друга. Когда торговцы рассказывали про такое, всех, кто слушал, охватывала надежда. Вдруг да перестреляют друг друга пришельцы, и снова станут люди на планете самыми главными.

Пыльник, командовавший в поселке, не любил таких разговоров. По его словам, если и вздумают гррахи друг друга перебить, то планете от подобных сражений точно не выжить. Мол, и у людей в свое время было столько оружия, что вздумай наши предки воевать друг с другом всерьез и до конца — ни одной живой твари на земле не осталось бы. Оружие же гррахов по сравнению с человеческим — как здоровенная кувалда против маленького деревянного топорика.

И все же люди радовались, когда хозяева планеты убивали друг друга. И один из таких боев разгорелся на борту крейсера. Потерпевший поражение гррах пытался сбежать. Наверное, он понимал бесполезность этой затеи, и все же не хотел сдаваться, не сделав еще одну попытку спастись.

Босому было все равно: хороший он или плохой, правый держал бой, или нет. Живое существо тонуло в реке, и он кровь из носу обязан помочь. Котенок бы тонул — спасал бы котенка. Один из старших мальчишек — помог бы и ему, забыв про обиды и зуботычины. А если тонет гррах, да еще и несправедливо обиженный, значит надо плыть к нему, пусть взрослые и настрого запретили к ним приближаться.

Тело грраха пока еще не погрузилось в воду только потому, что зацепилось крылом за отмель. Волны беспрепятственно перекатывались через голову, но Босой видел, что существо еще живое. Пальцы сжимались и разжимались, пытаясь зацепиться за песок, рот смыкался, когда накатывала волна и размыкался, когда можно было вдохнуть. Но, главное, вода, уносившая выступившую на ранах кровь, окрашивалась в красный. А значит, сердце еще билось. Остановится оно — и не будет больше краснеть вода.

Подплывал Босой все же осторожно. Как ни крути, а страшно. Постоял немного в сторонке, прячась под водой до глаз, подождал, и, наконец, осмелился прикоснуться к зацепившемуся за отмель крылу.

Гррах застонал совсем по-человечески. Мальчишка испуганно дернулся и хотел убежать, но сумел взять себя в руки. Вспомнил, как ему вправляли вывихнутый локоть, как пришлось потерпеть боль, чтобы потом было легко и хорошо.

Тело человека-летучей мыши оказалось на удивление легким. В воде так и вообще — чуть тяжелее крупной собаки. Босой просунул руку под крылом утопающего и поплыл в сторону логова. Рассказывать в поселке о раненом гррахе не стоило ни коем случае.

— Гррах! — пророкотал раненый хозяин планеты. Этим звуком гррахи начинали любой разговор, а то и произносили его просто так, отдельно. За это люди и прозвали их гррахами.

Босой не ответил. Все известные ему попытки общения с пришельцами заканчивались одинаково — смертью человека. Мальчишка вообще не собирался разговаривать со своим неожиданным гостем и уж тем более пытаться с ним подружиться. Надеялся только, что гррах поймет, что он его вытащил из реки, и не станет убивать. Случаи такие были. Гррахи вообще без повода людей особенно не трогали.