Позже, когда он уснул, я выскользнула из постели, достала из комода медальон, который нравился мне больше всего, и прошептала:
— До встречи, Омод.
Алекто бежала не разбирая дороги. Щека все еще горела. Как же она ненавидит дядю Людо. И как странно ненавидеть того, кого никогда не знала…
Но именно из-за него они с Эли и Каутином все делали не так, сколько она себя помнит. Порой казалось, мать не считала их родными.
Она не заметила, как Эли впервые отразил удар Каутина, потому что при этом у него была неправильная стойка. А то, что Каутин получил свой меч в тринадцать — ничего особенного, потому что дядя Людо получил свой в девять. Что уж говорить о вышивке самой Алекто…
В голове всплыла недавняя — а хотя уже и довольно давняя — встреча с Гарди, стариком из деревни, куда они с матерью наведывались, чтобы угостить виллан на Солнцеворот или проверить, как идет плетение корзин.
Алекто всегда успокаивала работа смуглых пальцев, умело перекидывающих прутья.
— Что, опять? — поднял брови он при виде ее.
Алекто уселась рядом на крыльцо — солнце уже садилось, но оно было еще теплым.
— Негоже ссориться с матушкой, — покачал головой Гарди, когда она промолчала.
— Никто и не ссорился, — она взяла лозу и неловко перекинула ее.
— Опять из-за… Я ведь знал его еще мальчиком.
— Нет… — выпалила Алекто и тут же осеклась. И тут же не выдержала: — Просто я ненавижу его… Ненавижу.
Гарди только головой покачал.
— Ревновать к мертвецам бесполезно — они всегда лучше нас.
Алекто опомнилась и встряхнула головой. Казалось, в руке до сих пор лоза, которую Гарди тогда забрал у нее, чтобы умело вплести в корзину.
Теперь, когда в голове немного прояснилось, она поняла, что бредет среди заброшенных домов в стороне от первой деревни, которая была тут шестнадцать лет назад. Тут уже давно никто не жил, и только вмерзшие в землю лопасти мельницы поскрипывали на ветру. Алекто зло швырнула в одну из них камень, и он отскочил с гулким звуком.
Она поежилась. В замок возвращаться не хотелось. Что ее там ждет? Снова смотреть на то, как мать лицемерно опускает глаза перед отцом? А Алекто-то чувствует, что ему при ней не по себе… Но делать нечего: на улице холод, а ее наряд не предназначен для долгих прогулок.
Она сделала еще несколько шагов, когда под ногами вдруг образовалась пустота. Удар ладоней о камни, боль в боку, и ноги с силой приземлились во что-то холодное и склизкое.
Она подняла голову. Небо теперь маячило над ней. Казалось, она смотрит на него в широкую трубу. Алекто промокнула садящий висок, и на пальцах блеснула кровь. Ваалу, да она на дне старого колодца. Провалилась сюда, даже не успев вскрикнуть. Правда, он не так глубок как мог бы быть, поскольку его частично засыпали.