Наслаждавшийся свежестью утра, Жан Лармор с террасы увидел Алинь и Жюльен, шедших в направлении северной башни и скоро присоединился к ним в нижнем зале, где раздавались стоны каторжника. Его раны — два укола кинжалом в плечо и в бедро — были уже на пути к излечению, но лихорадка и кашель не покидали его.

— Эль Браво, — сказал моряк: — не похоже, чтоб ты скоро отправился в ад.

Он называл его (Эль Браво, свирепый) именем, которое дали ему индейцы с Ориноко, среди которых он совершил не мало преступлений в течение пяти лет, протекших со времени его бегства с каторги.

— Эль Браво не издохнет таким образом, капитан, — усмехнулся больной, приподымаясь с кровати.

— Чем ты занимался до каторги?

— Заведывал протокольной частью.

— Вот, погоди, явится за тобой венецуэльская полиция! Получишь свои двенадцать пуль в спину.

— Тринадцать, — поправил каторжник; — потому что ваша еще сидит в моем теле.

На террасе все трое друзей встретили Ляромье, который принес им радиограмму: ожидаемый уже несколько дней Шарль Зоммервиль выедет на «Форверде» после полудня.

— Объявляю пари! — крикнул Жюльен: — даю сто против одного, что патрон вернется не один. Вы хмурите брови, мадемуазель Алинь? Наивное дитя. Я вам говорю, что, если кто-нибудь из них бросит другого, то это будет она. Я психолог, поверьте!

— Вспомните, — слабо протестовала девушка: — ту решимость, которую выражало последнее письмо...

— Ну, что, держите пари, да или нет?.. Нет?.. А вы, капитан Лармор? Да ну же, дайте мне выиграть несколько луи!

— Простите меня, — ответил Жан с напряженной улыбкой: — Я не умею забавляться такими вещами. Для меня любить и страдать — одно и то же.

— Благородный герой, вы смотрите мрачно на вещи! Слышите, Алинь? Любить и страдать...

Алинь медленно удалялась от них.

— Я вас прошу... — проговорил Лармор взволнованным голосом, схватив Жюльена за руку.

Он удалился в другую сторону. Веселый лаборант проводил их с насмешливой улыбкой.

— Быть влюбленным, как видно, вовсе не забавно!

Около четырех часов после полудня на горизонте показалась серенькая точка, которую давно уже подстерегал Маренго. Алинь и Жан спускались вниз по тропинке и шли рядом, обмениваясь незначительными словами. Со времени их прогулки прошла неделя. Не избегая друг друга, они, однако, ни одним намеком не касались своих признаний. На крутых переходах он шел впереди и в помощь ей протягивал обе руки. Тогда огонь его темных глаз смягчался под ясным взглядом девушки.

— Отчего вы на меня так смотрите? — спросила она внезапно.