— Еще три минуты... Самое большое четыре... — считал ученый.
Наступили тревожные мгновенья. Теперь уже видны были подробности даже невооруженным глазом. Люди, бывшие в лодке, уцепились за что только могли. Один только человек стоял с багром в руке и, казалось, не робел перед стихией. Он, должно быть, был молод и высок ростом. Ветер трепал темные пряди его волос. Его безбородое лицо дышало дикой энергией. Вместо всякой одежды на нем были рубаха и панталоны.
— Только чудо может их спасти! — прошептал чей-то голос
— Приготовимся помочь им!...
— Спустимся вниз!...
— Смотрите, они гибнут!
Поднятая волной шхуна неслась на камни... Но удар багра внезапно отклонил ее в сторону, и она проскользнула между двумя рифами, за которыми море казалось уже успокоенным.
— Чудо! — воскликнул кто-то.
— Спасены.
Тревога рассеялась... Внезапно лодка остановилась. Наткнувшись на невидимую скалу, она накренилась, вздрогнула, накренилась еще больше и стала тонуть...
С подножья скалы, где собрались все обитатели замка, видны были обломки, несомые волной. Возле них горсточка людей — не видно было ни голов, ни рук — ухватившихся за выступ рифа. Возможно, что, повернувшись лицом к острову, их уста взывают на помощь, но крики заглушаются грохотом волн...
— Неужели мы им дадим погибнуть на наших глазах? Неужели ничего нельзя сделать?
— Увы, ничего, Алинь. Пирогу индейцев разобьет в щепки.
— Посмотрите на эту волну, чудовищная волна, она поглотит их...
Водяная гора бешено ударилась об камни и рассыпалась брызгами. Не разжались ли уже судорожные пальцы? Под пенистой массой не видно людей. Не удержались, должно быть...
Алинь ломала руки. Негритянки испускали пронзительные крики. Мужчины не отрывали глаз от людей, погибающих под волнами. Вдруг, кто-то закричал:
— Кто-то плавает! А вот другой!
— Я вижу трех, четверых.
Из-под воды появились руки, головы. Какая яростная борьба со смертью, какое горячее желание жить! Приблизят ли их к берегу отчаянные усилия или отступающая волна отрежет их от спасения... Невозможно судить на таком расстоянии.
— Мне кажется, там женщина, — прошептал Зоммервиль, глядевший в бинокль; он повторил с возрастающим волнением: