— Нет. Она же с вами вчера уехала. Вечером прислала мне с посыльным записку и сообщила, что в вашем учреждении предстоит внезапная ревизия и всех машинисток попросили выйти в ночь, помочь привести делопроизводство в порядок. Осип Григорьевич, вы куда мою Настю дели?

— Да-да, всю ночь вся наша сыскная к ревизии готовилась. Недавно машинисток отпустили отдохнуть, а как только они ушли, новый приказ — вернуть всех обратно, опять какая-то необходимость в них возникла. Вот я за Настей и приехал. Наверное, я ее обогнал.

— Так проходите, подождете ее.

— Я лучше навстречу ей поеду, начальник немедленно всех на службу требует, рассаживаться некогда. Честь имею.

Тараканов бегом помчался вниз по лестнице, вскочил в пролетку и велел лететь на Дмитровку.

Своего номера он не узнал. Лежавшие обычно в беспорядке вещи были сложены в шкаф, кровать аккуратно заправлена, пыль со всей мебели сметена. Портьеры, закрывавшей альков с кроватью, на месте не было, как и не было оконных занавесок. Баронесса фон Клопп стояла на подоконнике и мыла тряпкой оконное стекло. Рядом, держа в руке ведро с водой и открыв рот, стояла горничная.

— Ося! Обедать? А я прибраться решила. Занавеску и драпри велела постирать, пыль протерла, заставила горничную окно помыть, а когда посмотрела, как она это делает, решила сама.

— Мелом хорошо, — промямлил Тараканов. — Ты же больна.

— В каком смысле? В том, что окно сама мою? Так через него свет в комнату почти не поступал, до того грязью заросло.

— На службе мне сказали, что у тебя инфлюэнция. Я к тебе домой, а тебя там нет.

— Ося! Милочка, сходите, поменяйте, пожалуйста, воду, — сказала Настя горничной и, дождавшись, когда та ушла, накинулась на Тараканова: — Что ты маменьке сказал?

— Сказал, что тебя после ночного аврала отпустили, а потом опять вытребовали, и что я за тобой на извозчике…

— Ну, врать ты умеешь. Ты вообще зачем к ней явился?

— Мне сказали, что ты больна, я заволновался.

— Осип Григорьевич, ну как вас могли на царскую службу взять такого бестолкового? Ты что, не мог догадаться? Я сегодня ночью чести девичьей лишилась. Могла ли я после этого на службу? А домой? Трудно было, что ли, сообразить? В конце концов, ты же меня здесь оставил, мог бы догадаться первым делом сюда съездить!

— Значит, ты не больна?

— Господи боже мой!

— Тогда давай обедать?

— Давай. А где?

— Тут рядышком кухмистерская замечательная, меня там знают и хорошо кормят, — сказал Тараканов.