— Простите, я так понимаю, вы собираетесь нас обыскивать.

— Не обыскивать, а досматривать. И пока не вас, а машины.

— Хрен редьки… А в связи с чем, простите?

— В связи с оперативной необходимостью, — сообщил старлей и отвернулся к сержанту: — Права и документы на машину.

— Товарищ старший… Я еще не… — сержант потерялся, как первоклассник перед завучем, и даже втянул голову глубоко в плечи.

— Сержант, — с выражением сказал старлей, еще секунду смотрел на него — тот совсем умер, — затем обернулся к уставившемуся в небо Славке и равнодушно стоящим в сторонке Саньку с Тимуром.

— Права и документы на машины, — как заведенный повторил старлей, протянув руку.

Парни посмотрели на Рената. Ренат вздохнул и попросил:

— Товарищ старший лейтенант, можно вас на минутку?

— Товарищ пассажир, я не с вами, кажется, разговариваю, — не отводя взгляда от водителей, сказал мент. — Вы, я так понимаю, не за рулем были? Так что не мешайте, пожалуйста. Сейчас во всем разберемся.

— Но это мои машины, — Ренат попытался еще раз решить все по-хорошему. — Давайте я за них и отвечу.

— Спасибо, я вас не спрашиваю. Не мешайте, — отрезал старлей и еще демонстративнее протянул руку за документами.

Ренат опять вздохнул и полез во внутренний карман. Реакция на столь невинное движение его удивила: сержанты положили руки на автоматы, а лейтенанты так и вовсе откровенно направили стволы на самарских гостей.

Тут уже напряглась братва.

Ренат усмехнулся:

— Тшш… Спокойнее, друзья.

Извлек заветное удостоверение — то самое, что брал с собой только в дальние поездки, но и там старался не светить, и в итоге применил только раз, в Москве, когда в «Шереметьево-2» встречал немецких гостей и должен был миром избавиться от пары в дугу пьяных омоновцев.

В документе было написано, что Рахматуллин Ренат Салимзянович является подполковником Федеральной службы охраны. Это заверялось личной подписью самого начальника службы. Удостоверение выглядело как настоящее. Оно и было настоящим. Правда, Татарин до сих пор не любил вспоминать, каких трудов стоило сделать эту ксиву. Труды, впрочем, окупились: шереметьевские омоновцы, например, растаяли в аэропортовском воздухе со скоростью падающего самолета. Того же Ренат ожидал и от не в меру ретивых земляков. Но унижать их не желал совершенно. Поэтому, позволив гаишникам всласть налюбоваться корочками, включил почти извиняющийся тон:

— Ребята, сами понимаете, мы просто так не ездим. Вы уж простите, что сразу все не объяснил. Счастливо!

Показал своим — по машинам, мол, развернулся сам. И застыл.