— Посмотрим. Давай inde, мне же интересно.

— Ну, ладно. Значит, вы с Борисовым друзья с детства. И потом, видимо, связь поддерживали — по переписке, да? — (Магдиев кивнул.) — Но не афишировали — сначала нужды не было, потом повода, потом вообще это лишним стало. Борисов был на вторых ролях, но при этом любимым евреем при Придорогине…

— Он не еврей, — сказал Магдиев.

— Знаю. Это выражение такое, — объяснил Гильфанов.

— Не выражайся, — буркнул Магдиев.

— Прошу прощения, — Ильдар мысленно обматерил себя за неосторожность. Вот получил бы сейчас по морде, как Летфуллин, и большой привет с Северного полюса. — Так вот. Ему интересно было на первые роли выйти, а вам — Придорогина подвинуть. Хотя, я так понимаю, вот такого чуда, какое случилось, ждать было невозможно. Вы исходили из того, что Борисов, поднявшись, смягчит отношение Придорогина к Татарстану. Или наоборот, спровоцирует обострение, которое покажет, это самое, непродуктивность ссор. Хотя и Придорогин, возможно, был заинтересован в том, чтобы амов подопустить и при этом нетронутым оказаться. Потому такой коленкор и разыгрался. Правильно?

— Продолжай.

Дверь открылась, и вошла Резеда Габдельхарисовна с подносиком. Дождавшись, пока она расставит чай в тонюсеньких чашках, сахарницы и молочницы, пиалки с курагой и черносливом и удалится, Гильфанов шумно отхлебнул полчашки, подышал открытым ртом и продолжил:

— А когда вышло так, как вышло, и Бьюкенен влез в ситуацию всеми плавниками и хвостом, Борисову стало выгодно умыть руки и дать Штатам раз в жизни по-настоящему увязть в херовой ситуации, и чтобы она создалась по их же схеме. А наши выгоды лежали в том же месте, потому что… Ну, ясно почему. И в итоге друзья друг другу втихую, под столом как бы, помогли, а враг посрамлен и опущен. Что и требовалось. Теперь осталось зафиксировать официальное сближение братьев и сплотить единый антиамовский фронт. Против врага, которого побил маленький Татарстан, собрать кучу народа куда легче, чем против небитого. Верно я рассуждаю?

— Ильдар-эффенде, я всегда верил в твое воображение и, tege… аналитичность, — сообщил Магдиев, вышел из-за президентского стола и сел за гостевой, поближе к чашке, которую, впрочем, не тронул.

— Понятно… А жертвы сразу предполагались?

— В таком количестве — нет. Мы же не звери, — сухо сказал Магдиев.

— А теперь, значит, все будет, как было при Придорогине?

— Как до Придорогина, — уточнил президент.

— Ну, что значит — до Придорогина. Округа уже практически созданы, Татарстан вписан…

— Как вписан, так и выпишется. Договор новый заключим. А главное, финансовую часть пропишем. Чтобы не как колония или губерния, а в нормальной пропорции отдавать…

— Отдавать все-таки?

— Ильдар, давай inde не будем как дети. Куда мы с подводной лодки? Вопрос в том, какие мягкие условия будут. А теперь будут. Мы герои и вообще. А суверенитет отложим до следующего раза.

— Ага, — согласился Гильфанов и допил чай. — Может, тогда я и пригожусь.

— Ильдар Саматович, ты всегда пригодишься, — торжественно заявил Танчик. — Еще чай будешь?