И я окунул губы в её губы, утопил руки в её груди, вдавил ногу в соприкосновение её ног… И губы меня приняли, и груди ладони наполнили, и ноги раздвинулись…

" – Мя-яу-у-у… Я-а-а-у-у!..

" – Время! – ровно через три секунды встряла японка. – И нет, прошло не три, а девять секунд… Но, господин, не обидьте уж девушку!

Я оторвал губы от неё, руки передвинул на плечи. Она раскрыла глаза и, не пытаясь прогнать из них поволоку, попросила:

– Господин, возвращайтесь!

Но что мне оставалось? – я пригладил губами её щеку и повторился:

– Спасибо тебе, милая.

Окончательно отстранился и вышел. Окатило светом, гомоном двора – услышались скрипы, скрежеты, чьё-то блеянье, какое-то ржание. И голос кузнеца:

– Сверг! Нашёл время обжиматься!

– Ах, молодость, молодость, – решил постариковствовать почтарь.

– К делу, господа! – пресёк досужие разговоры банкир. – Сверг, ты имеешь представление, зачем таким большим дядям могла понадобиться маленькая девочка в нашем захолустье?

– Это ты про Хельгу? – проворчал я. – А, вы слышали, что Хельга – рыженькая и маленькая? Теперь она другая. А факты таковы: у неё там, – я воздел очи горе, – могущественные враги, обрёкшие её на вечные мученья. И здесь-то, – развёл руки, – мы, сбежав от охоты за нею. Дальше – думайте сами. Я ведь этих дядей не видел, не слышал. Да и не очень хочется.

– Да, – согласился Тророт, – как они про неё расспрашивали… Это не соскучившиеся по любимой бабушке внучки… Но такие здесь её даже из обители выцарапают. План есть?

– Уйти отсюда, – пожал плечами я. – Совсем и с концами.

– Она успеет?

– Возможность есть, но нужны награды, – и я уставился на Грегора.

– Она сейчас в обители? – отозвался он.

Взглянул на карту… Рядом подрагивала звёздочка системного сообщения – потом!

– Она в верховьях Листвянки. Возвращается. Через полчаса будет на месте.

– Там же полно тагридов? – встревожился почтарь.