«— Господин, есть! Это он! Начал рыть подкоп!
Пусть роется.
— Ты! — перевёл я палец на мелкого. — Вызываю тебя на дуэль! Срок — через тридцать две минуты. Результат — смерть. Оружие — любое. Длительность — четверть часа. Арена — стадион.
— Эй! — оскалился бугай. — Ты псих?!
«— Время начал тянуть. Чтобы тот дорылся.
— А из ваших клыков я сработаю ожерелье!
— Принято! — взревел он. — А из твоего черепа я сделаю писсуар!
— А вы? Обоссались?!
— Принято! — сорвался голос у вора.
— А ты, что ли, самый умный? — повернулся я к магу.
«— Есть! Господин, он докопался до второй полки!
— …или самый, — и я сплюнул, — осторожный?
Ибо не хрен! Пусть, что я — библиотекарь, расскажет, а разные умные мысли по поводу остального оставит для себя или на потом.
— Принято, — прошипел он.
Стадион заказывали? — получите. Поле привычных размеров, привычный амфитеатр трибун. Только не так, как на наших новых — не удобные (и “антивандальные”) кресла, а как на старых провинциальных — длинные скамьи. О, даже ложи есть! Но зрителями нас не почтили. По крайней мере вживую. Пусто. Только у другого конца поля — одинокая фигура. Орк. Уже снаряжённый — латы, шлем, щит, меч. Мало того, как подсказал Гауз — а ему рассказал один из проигравших Оггтею дуэль — под доспехами имеется ещё и тончайшего плетения кольчуга — с сумасшедшим сопротивлением магии. Впрочем, и щит его отражает, как минимум, три
И он двинулся ко мне. Я — тоже. Я надеялся взбесить его ещё до боя. Показалось, что получилось. Но орк — воин. Войдя в ринг, выйдя на поле, он жёстко своё бешенство обуздал. Не побежал ко мне, не заорал на меня. Походка — пружинистая, лёгкая, и это при его-то центнере… Он абсолютно уверен в себе… Нехорошо… Что ж, добавим.
У меня в руках оружия не было, и, когда каждый из нас преодолел по своей четверти поля, я резкими жестами показал, как раздираю пасть его черепа и выламываю клыки.
Не с тем связался. Меч со щитом пропали, его руки повторили моё раздирающее движение, потом мой воображаемый череп опустился ниже, и он начал изображать, как расстегивает штаны.
Но это ж обидно!
— А-а-а! — заорал я, в моих руках тут же возникла алебарда в своём парадном обличии, и я, размахивая ею, кинулся на него.