— Думаю, так будет лучше, — резко фыркнула я, и перевернула учебник на сто восемьдесят градусов, чтобы буквы были читаемы.

Николь испуганно съежилась, и растеряно на меня посмотрела.

— Это ты ей сказала! — заявила я, причем достаточно громко, чтобы услышали все люди находящиеся в классе.

Она недовольно сузила глаза.

— Ты что такое говоришь? За кого меня принимаешь?

— Ты сказала Дарле про мою семью! — обвинительно вскрикнула я.

— Я ничего ей не говорила! — недовольно прочеканила та.

— Тогда откуда она всё знает?

— Ты у меня спрашиваешь? — с притворным удивлением, воскликнула Николь.

— А у кого ещё? Я только тебе всё рассказала! — напомнила я.

— Кейт, я никогда бы не выдала твою тайну! — рявкнула она, и резко поднялась с места. — Ты думай, что говоришь!

— Тогда кто? — недовольно вскричала я.

— Да, не знаю я! — она недоуменно пожала плечами. — Я ей ничего не говорила!

— Николь, я тебе верила! Мне казалось, мне подруги, а ты меня предала! — обвинительно воскликнула я.

— Ты меня не слушаешь! — раздраженно фыркнула та. — Я здесь ни при чем! Ты сама подумай!!! Я ведь даже с ней не общаюсь!

— Может ты специально! — предположила я, и недовольно скрестила руки на груди.

Неожиданно лицо Николь словно накрыла апатичная маска, и она равнодушно сузила глаза.

— Если ты и правда так думаешь, я не хочу с тобой разговаривать, — мертвенно спокойным тоном сообщила она, и аккуратно отодвинув меня рукой, пошла прочь из класса.

Я озадаченно пялилась ей вслед, пытаясь найти оправдание случившемуся, но ответ в мою голову так и не пришел. Полная смешанных чувств, я помчалась вон из класса, борясь со слезами, прикатившими к глазам.

Я бежала по огромным коридорам, в надежде найти укромное место, но вокруг были только пялившееся любопытные глаза, обнаглевшие уже просто до немыслимых границ! Учитывая тираду Дарлы, я, конечно, предполагала, что теперь мне здесь жить будет намного веселей, но ведь у людей должны быть чувства сопереживания, или хотя бы совесть! Я не прошу меня жалеть, и тем более не хочу, чтобы все ходили и поражались моей дерьмовой жизни, но всё же…