— Слушаю и повинуюсь, моя маленькая госпожа, — этот шут отвесил мне восточный поклон и со склоненной головой выскользнул за дверь.

Я облегченно перевела дух.

В одном Жак, конечно, прав — мадемуазель из меня сейчас никакущая. С тоской снова повернулась к зеркалу — на редкость удручающее зрелище. Повязку с головы уже сняли, к счастью, рана была неглубокой. Но мои волосы снова обрезали, и теперь они были короче, чем щетина у Жака. Щеки сильно ввалились, лицо выглядит очень маленьким, а губы на его фоне — огромными. Нос кажется непривычно широким, а лоб узким — похоже, мозги основательно высохли.

Единственное, что во мне осталось прежним — это глаза. Кажется, они стали еще красивее, чем раньше. В парандже я бы смотрелась очень круто, ведь спрятать следовало все, кроме глаз. Впервые, разглядывая свое отражение в зеркале, я была недовольна чрезмерной худобой, потому что выглядела больной и изможденной.

Мне еще повезло, что сейчас зима. Жаль, шубка при здешнем климате была неактуальна, но миленькое расклешенное пальтишко, отороченное пушистым мехом, более-менее маскирует недостатки моей фигуры. Ну, а тонкими ножками местное население вряд ли напугаешь. По мне — так все лучше, чем те свиные копытца, на которых я прыгала четыре года назад.

*****

После тихого дремучего Феникса движение на оживленной трассе походило на восстание машин. В бурном автомобильном потоке мы неслись в шумный мир ярких красок и суеты, в мир высоких технологий, к удивительным многоэтажным исполинам из камня, стекла и бетона — в мир, где оживает надежда.

И восхитительный Шанхай оправдывает мои ожидания — встречает ярким солнцем, не по-зимнему теплой погодой, потрясающими небоскребами, торговыми центрами с яркими рекламными щитами. Меня радуют заполненные людьми автобусы, спешащие по своим делам пешеходы, улыбчивый паренек с сотней разноцветных шариков. Я возвращаюсь к жизни и уже мечтаю продегустировать все доступные мне прелести огромного мегаполиса, нырнуть с головой в эту круговерть и почувствовать себя по-настоящему живой.

— Жак, останови, пожалуйста, я хочу здесь выйти.

— Тебе плохо? — в зеркале заднего вида промелькнул обеспокоенный взгляд.

— Нет, мне очень хорошо и поэтому я хочу выйти, — настойчиво повторила я.

Пробурчав под нос грязное ругательство, Жак снизил скорость и стал озираться в поисках места для парковки.

Я стою на тротуаре, устремив взгляд в ярко-голубое небо, и с упоением вдыхаю в себя тяжелый воздух гигантского города. Прохожие с любопытством оглядываются на странную девчонку с необычной внешностью. Вряд ли им, живущим здесь, озабоченным ежедневной рутиной и привыкшим к шуму транспорта и гомону толпы, понятен переполняющий меня детский восторг. Впрочем, город настолько многонационален и наводнен туристами, что местных жителей здесь трудно удивить.

Как восторженная поклонница, я слушаю музыку многомиллионного города, затаив дыхание. Внезапно я понимаю, что хочу танцевать. Какое это восхитительное чувство и такое далекое… Забытые эмоции захлестывают меня и наполняют тело невероятной легкостью. Мне кажется, что я способна взлететь.

Неожиданно две тяжелые, словно пудовые гири, ладони опустились мне на плечи. Теперь не взлететь…

— Не грусти, малыш, — Жак притянул меня к себе и поцеловал в макушку. Невероятный человек, и мне никак не удается его понять.

Лишь сейчас я ощутила влагу на своем лице и смутилась. Не хватало еще раскиснуть перед Жаком, он мне это непременно припомнит.

Разрезая идеальную безоблачную синь, высоко в небе летит самолет. Я с завистью и грустью слежу за медленно удаляющейся стальной птицей. Скоро мои поникшие крылья тоже обретут силу, и я еще полетаю.