— Ешь и помалкивай.

— Кофе я, пожалуй, выпью.

— Ешь. Тебе понадобятся силы.

Завтракали молча. Потом Яна поднялась на чердак и принесла телескоп на деревянной треноге.

— Видишь этот штатив? Отец делал его сам. Главное в нем — поворачивающаяся головка, она крутится по вертикали и горизонтали. Горизонталь разбита на градусы и повторяет шкалу компаса, а вертикаль — циферблат часов. Я наблюдала за звездами через это «хорошее стекло», пока однажды отец не принес пергамент с шифром. Мы над ним работали две недели. После того как я нашла клад, отец дал мне почитать «Золотого жука». Обидно стало до соплей. Я верила в пергамент, в клад и во всю затею, но оказалось, что он все взял из книги и на этом сказка кончилась. Но как все было обставлено!

— Отец тебя очень любил?

— Не то слово. Я для родителей была своеобразной отдушиной, светом в окошке. Бери треногу с телескопом и пошли. Нам понадобится веревка с якорем и другие причиндалы. Сумку я уже собрала и понесу ее сама. Вперед, Пятница!

— Слушаюсь, сеньор Робинзон!

Егор шел следом за девушкой и думал, сколько же невинной романтики в этом чуде природы. Она так и не повзрослела до сих пор. Как ей объяснить, что безобидная игра имеет привкус смерти? Они мило развлекались, а их разыскивают головорезы, сыщики и еще кто-то. Сейчас им хорошо. Егор видел огонек в глазах Яны, девушка окунулась в свою стихию. Это он впал в детство, а она из него не выросла. Это он знал, что такое жестокость, убийства, ярость и кровожадность. Она о таких вещах лишь читала в книжках, где можно пролистать неинтересные страницы. В жизни так не получится, каждая буква прозвучит громом и оставит отпечаток на сердце и в душе.

Они вышли к высокому обрыву, с которого открывался великолепный вид на крутой поворот реки и противоположный берег. Деревья лишь покрывались почками, все это напоминало палитру со смешанным цветом серых стволов и зеленью елей.

Яна обернулась:

— Я сразу догадалась, что бинокль в лесу не нужен, подзорная труба тем более. Они требуют открытого пространства, а лучшего места, чем здесь, не найти.

— Согласен. Но где же дом епископа и «чертов стул»? Девушка взяла его за руку и подвела к огромному дубу, одиноко стоящему на опушке.

Когда-то кто-то вырезал на стволе надпись. Резали очень глубоко или даже вырубали. Рана на дереве зажила, почернела, надпись выглядела болячкой или несмываемой татуировкой.

Яна прочла:

— «Дерево посажено на месте дома преподобного Агафона, согнавшего нечисть в пропасть!» Что скажешь?

— Преподобный — это, как я догадываюсь, и есть епископ. А нечисть — черти, которых он согнал в пропасть.

Егор подошел к краю обрыва и глянул вниз. Узкая каменистая береговая полоса, — лучше туда не падать. Метров сорок, не меньше. Костей не соберешь.

— Да, Чертям не повезло. Но стульев они не оставили.

— Спустимся вниз, здесь есть деревянная лестница. Когда-то в этих местах была большая деревня и люди ходили на реку за водой. Там много чистейших родников. Идем.