В лицо пахнуло теплой влагой. Несколько человек размеренно плавали по дорожкам туда-обратно. Повинуясь табличке «Не нырять», Кейт осторожно погрузилась в подогретую воду. Приятное тепло обволакивало, успокаивало.

Она опустилась на дно. Внешний мир исчез. В ушах зашумело – такой же шум раздается, когда подносишь ухо к ракушке. Сердце стучало ровно, размеренно. Музыка утробы. У меня внутри сейчас точно так же. Мы слышим одинаковые звуки.

Убаюканная теплом и покоем, Кейт дрейфовала под водой, пока легкие не начали гореть от недостатка воздуха. На мгновение ей захотелось сделать вдох, чтобы вода наполнила ее изнутри; потом она оттолкнулась ногой, разгоняя амниотическое тепло, и всплыла на поверхность.

Проплыв пятнадцать раз туда-обратно, Кейт выбралась из бассейна, приняла душ, оделась и высушила волосы. Тело приятно ныло от усилий. Наслаждаясь ощущениями, она решила по пути домой заказать еду навынос. После занятий хотелось есть, однако не было настроения готовить. Выходя из раздевалки, Кейт вознамерилась оторваться по полной и поесть прямо в ресторане. Ей показалось, что администратор на ресепшене странно посмотрела на нее, но она была слишком поглощена раздумьями, какой ресторан выбрать – итальянский или китайский, – и не придала этому значения.

Спортзал размещался в переоборудованном складе и занимал первые два этажа и часть подвала. Вход располагался между фруктовой лавкой и аптекой. Когда Кейт пришла, они работали, но теперь уже закрылись; металлические роллеты были опущены. Выходя на улицу, она почувствовала: что-то изменилось. Лишь через пару секунд до нее дошло: серый металл покрыт чем-то белым.

На тротуаре валялись обрывки бумаги. Кейт обернулась. На стальной двери клуба виднелись царапины, как будто с нее что-то счищали.

Кейт огляделась: соседние магазины остались нетронутыми. Руки непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Она отвернулась от испорченных роллет. Это ничего не доказывает.

Есть расхотелось. На другой стороне улицы стояла автобусная остановка. По дороге в спортзал Кейт не обратила на нее внимания, сейчас же остановка оказалась прямо перед ней.

Вся обклеенная плакатами.

Впоследствии Кейт говорила себе: следовало предвидеть дальнейшее развитие событий. Впрочем, ей все равно не удалось бы ничего изменить.

Она повсюду натыкалась на собственное лицо, улыбающееся с чужого тела. Плакаты были расклеены по всему городу: иногда один, зато на видном месте, иногда сразу десяток. На станции метро «Тоттенхэм Корт-Роуд» при подъеме на эскалаторе ими оказались залеплены все стены: большую их часть уже содрали, на некоторых еще виднелось изображение. Кейт опустила голову и уставилась себе под ноги, пока движущаяся лестница несла ее наверх. Сходя с эскалатора, она споткнулась и увидела еще один плакат, приклеенный к полу, – грязный, затоптанный, но все-таки узнаваемый. «КЕЙТ ПАУЭЛЛ – ШЛЮХА…» – гласила надпись, остальное не читалось.

Кейт чувствовала себя как выжатый лимон. Единственное, чего ей хотелось, – сесть за стол и погрузиться в работу. Но одного взгляда на мрачное лицо Клайва было достаточно, чтобы понять – этому желанию не суждено сбыться.

– Что случилось? – спросила Кейт.

– Ты утром заходила в интернет?

Ночью пользователь с ником «Расскажи всем» разместил на корпоративной страничке агентства сообщение: «КЕЙТ ПАУЭЛЛ – ШЛЮХА И УБИЙЦА». И не один раз, а множество; каждый пост сопровождался изображением с плаката, такое же красовалось и на аватаре пользователя. Клайв удалил все посты, но их успели заметить. Сообщение перепостили уже десять раз, на них последовало несколько возмущенных комментариев. Двое посетителей даже поставили лайки.

– Я написал жалобу на аккаунт, с которого сделаны посты, – сказал Клайв, – но, если его заблокируют, ничто не помешает этому типу завести новый.

Кейт прекрасно это понимала. Печатные плакаты – конечно, плохо, однако ущерб, нанесенный ими, ограничен. По опыту предыдущих рекламных кампаний, люди быстро перестают их замечать. Улицы и станции метро заклеены множеством разнообразных афиш, так что в них никто не всматривается. Даже столь шокирующее и непристойное изображение вскоре затеряется, скрытое рекламой новых музыкальных групп, ночных клубов и движений.

Совсем другое дело – интернет. Там ничего не пропадает, и любую сплетню можно распространить по всему миру одним щелчком мышки. Остается одна надежда: пусть Эллис хорошо понимает в компьютерах, но большую часть сознательной жизни он содержался в изоляции, не имеет ни семьи, ни друзей и потому не разбирается в соцсетях. По крайней мере в этом у него есть кое-что общее с человеком, за которого он себя выдавал. Эллис разместил свои посты только на страничке агентства – возможно, дальше дело не пойдет. Кейт с неохотой попросила Клайва временно убрать с корпоративного сайта и страниц в соцсетях информацию о клиентах. Если Эллис намерен публично ее очернить, не стоит давать ему в руки список тех, кто хорошо ее знает.

Кажется, это сработало. Никто из заказчиков не пожаловался, что их страницы в соцсетях пытались взломать. Однако непристойный пост оказался в открытом доступе; рано или поздно интернет-пользователи проведут связь с расклеенными по всему городу плакатами и сделают выводы. К середине дня публикаций с хештегом #правдаокейтпауэлл было немного, но их количество неуклонно росло.

– Как такое возможно? – пожаловалась Кейт Коллинзу. – Эллис в розыске! Как ему удалось повсюду расклеить эти чертовы плакаты и к тому же начать троллинг?