И, не дождавшись ответа, назидательно произносит, подняв кверху указательный палец:

— Хорошее дерево по плодам узнают, а хорошего человека — по его делам. Такая у нас пословица есть.

Он вскакивает на ишачка.

— Пошт, пошт! — кричит и проезжает вперед.

И вот, наконец-то, Макаров видит дорогу. Свою дорогу!

Невдалеке перед ним начатое дорожное полотно, широкая насыпь посреди такира, уходящая к горам. Полотно тянется вдоль невысоких каменистых холмов, вдалеке сливающихся с горными хребтами.

Лицо Макарова раскраснелось. Сердце бьется чаще.

«Ну, вот и начинается твой первый экзамен, — думает он о себе. — Крепись, товарищ!»

Дорога строится. Отчетливо видны группы землекопов, телеги, тачки. Землекопы берут из расположенных вдоль полотна канав, так называемых резервов, и в тачках перевозят по катальным доскам к насыпи.

Тяжелая, однообразная работа. Сколько этой земельки нужно перевернуть, чтобы соорудить насыпь протяжением в несколько десятков километров. Тьму!

Макаров сбегает с холма. Еще издали он заметил, что резервы заложены неправильно.

Он почти бегом направляется к ближайшей бригаде. Его появление уже заметили все. Работа прекращается, рабочие постепенно сходятся к одному месту. Макаров видит перед собой рослого паренька с льняным снопиком волос на голове и ямочкой на подбородке. Паренек стоит, опершись на лопату. Рядом с ним — маленькая черноглазая девчушка в мужских ботинках, в красной короткой юбке, из-под которой видны ее голые ноги, на голове — косынка.

Навстречу Макарову с земляной насыпи медленно спускается приземистый пожилой землекоп. Он обут в лапти. На его взлохмаченной голове лежит блином старая, видавшая виды, промасленная кепка. У землекопа красные, подслеповатые, видимо пораженные трахомой, глаза.

— Здравствуйте, — нерешительно произносит Макаров, останавливаясь.

— Здравствуйте, если не шутите, — первой отвечает черноглазая девчушка, с удивлением рассматривая Макарова.

— Цыц, ты, — кричит на нее старик и не спеша снимает свою кепочку. — А закурить у вас не найдется? — щурит он свои хитровато поблескивающие глаза. — Уши совсем попухли.

— Найдется, — с готовностью отвечает Макаров и открывает коробку папирос, приобретенную в вагоне-ресторане.

К коробке протягиваются десятки черных, мозолистых рук. Она мгновенно пустеет.

— Закурили, — насмешливо тянет черноглазая. — Совести-то совсем нет.

— С куревом беда! — как бы оправдываясь, говорит старик.