– Чего говорить, господин? – угрюмо прогудел разбойник. – Их светлость герцог, когда жена умом повредилась, приставил меня за госпожой присматривать. Она, конечно, опасная, но не вредная. Не капризничает, ест, что дают. Меня никогда и пальцем не тронула. Только ей каждый день свежая кровушка нужна. Теперь совсем плохо стало, раньше-то я госпоже Ринге поросят да курей покупал…

– Сумеречное безумие, – неохотно проговорил Рейе, отвечая на наши настойчиво вопрошающие взгляды. – Такое бывает у нашего народа. Переизбыток эмоций и чувств, слишком много тревог и страхов… Болезнь сумерек крайне опасна и почти неизлечима. В гуле просыпается древняя Тьма, частица которой заключена в каждом из нас – великое проклятие, наложенное на наших предков, служивших Роте-Всаднику, величайшему и несчастливейшему среди божеств Полуночи.

– Очень познавательно, – фыркнул Конан. – Рота-Всадник, крепость Трех Вулканов… Ты говоришь о невообразимой древности! Как можно увязать безумие Ринги и какого-то Роту, сгинувшего десять тысяч лет назад?!

– Не десять, а восемь с половиной, – дотошно поправил Рейе. – Крепость же у трех вулканов звалась Астахэнна… Вы, люди, никогда не даете себе труда разобраться в истинности минувшего. Ладно, это неважно. Мы говорим о Ринге, – гуль осторожно поправил голову сестры, немедля попытавшейся укусить его за палец, чему помешала затычка во рту, и обратился к Клейну: – Значит, ты утверждаешь, что госпожа начала сходить с ума этой зимой?

– Истинно так, господин, – ответил бородатый. – Ее долго искали, ловили. Госпожа бегала по непотребным заведениям, любилась, простите за выражение, со всяким встречным-поперечным, потом убивала… Почти тридцатью жизнями совесть отяготила, и это не считая бедолаг, которые попались ей на глаза по дороге от Бельверуса. Едва мы из столицы ушли…

– Как ушли, когда, при каких обстоятельствах? – напряженно перебил Конан. – Куда вы направлялись?

– Госпожа твердила – в Аквилонию, в Аквилонию, – простецки ответил Клейн. – Я что, человек маленький. Ихняя светлость приказал оберегать хозяйку – я и оберегаю. Дом сгорел, мы по подземному ходу ушли. Вовремя в подвал кинулись, потому и не погибли. Едва выбрались наружу, госпожа указала пальцем на закат и начала твердить: «В Аквилонию!». Я госпожу послушался, повел самой безопасной дорогой. А как путешествовать без денег? Воровал, само собой, попрошайничал. Стыд один. Хорошо хоть госпожа сама себя прокармливает…

Рейе скривился:

– Какой позор… Отцу рассказать – не поверит! Гуль никогда не убивает человека ради пищи, мы предполагаем, что употребление крови смертных – божественный ритуал…

– Счас дам кулаком в лоб – будет тебе ритуал! – пригрозил Конан. – Кровопийцы! Еще раз упомянешь о подобном – своими руками прирежу!

Гуль оскорбился и высокомерно промолчал.

– Все умерли! – тоскливо вещал Клейн. – Господин Эрде, дочка с сыном… Госпожа чувствует, что родная кровь пролилась и безумствует все больше. Словно мстит человеческому роду. Только меня не трогает. Да я бы на ее месте взял меч и зарубил каждого, кто на пути встанет! Еще бы – всю семью потерять!

Из этого долгого сбивчивого рассказа мы извлекли слишком мало полезных сведений, проливающих свет на недавние события в Бельверусе. Туповатый Клейн не смог ответить на вопрос, кто напал на дом хозяина, сумел ли выжить еще кто-нибудь, кроме Ринги, и что вообще происходит в Немедии – в конце концов, никакие мятежи и бунты не вспыхивают без причин. Самое смешное, что Клейн даже не знал о гибели королевской семьи, ему это было просто неинтересно. Задача Клейна – охранять госпожу, чем он старательно и занимался вплоть до нынешнего вечера.

– Может быть, поспрашивать саму Рингу? – неуверенно предположил Конан, посмотрев на Рейе. – Глядите, она вроде бы успокоилась…

– Кляп будешь вынимать ты, варвар, – ответил гуль. – И попрошу не жаловаться, если останешься без пальцев.

– Почему ты называешь меня варваром? – осведомился Конан. – Мы же совсем не знакомы! Вдруг я переодетый аквилонский дворянин?

– Посмотри на свое отражение в зеркале, – Рейе ухмыльнулся, не разжимая губ. – Ты-то, может быть, и переодетый дворянин, но длинная череда твоих предков оставляет за спиной столетия беспросветного варварства. Одна одежда чего стоит! Не понимаю, как можно таскать эти жуткие неудобные тряпки! А какой мужчина заплетает косички во исполнение обетов? Одного не могу понять – ты из Темры или свалился прямиком со скал Эйглофиата? А может быть, из Нордейхма?

– Но-но! – Конан пригрозил гулю кулаком. – Еще раз назовешь меня нордлингом – лишишься клыков и всю оставшуюся жизнь будешь тянуть кровушку через тростниковую трубочку. Надо же, не уметь отличить киммерийца чистейших благородных кровей от какого-то провонявшего сыром скудоумного асира или тугодумного ванира!

– На наш взгляд вы все одинаковы, – вздохнул Рейе и нагнулся над Рингой. – Кстати, в суматохе мы толком и не представились, а этикет обязывает. Ты знаешь слово «этикет»?

– Я еще много других полезных слов знаю, – хохотнул Конан. – Ладно, вот тебе этикет: Конан Аквилонский из Канахов, король Трона Льва. Доволен?