Мнение общества, как мне не раз говорили и как я недавно выяснила на собственном опыте – жутковатая вещь. Оно может вас погубить и может вознести на вершину жизненного успеха. Главное, чтобы при каких-либо необычных обстоятельствах на вас обратили внимание и запомнили.

Что самое досадное, мне самой даже не пришлось почти ничего делать. Я с чистой совестью воспользовалась готовым – создавшейся за двадцать лет жутковатой репутацией семьи Эрде. И теперь в крохотной свите принца Ольтена Эльсдорфа мне отведена почетная роль создательницы планов на будущее и придворной предсказательницы.

– Барышня Дана, ты среди нас самая умная! – непререкаемо отверг Ольтен мои робкие возражения. – В конце концов, ты дочь Мораддина Эрде, знавшего о Немедии и ее жителях все! Мы будем добывать для тебя сведения, а ты решишь, как быть дальше!

«Знала бы, что жизнь обернется такой стороной, читала бы больше книг про лазутчиков и историю политики, а не об изящных искусствах и правилах куртуазии, – мрачно подумала я. – Теперь ничего не поделаешь. Как выражаются простолюдины, попала собака в колесо – пищи, да беги. Как бы потактичнее объяснить месьору Ольтену, что он возлагает на меня слишком большие надежды? Я – не мой отец и не в силах вернуть ему трон…»

Первые новости о переменах в столице Немедии мы получили вечером семнадцатого дня Первой весенней луны вместе с роскошным обедом за счет торгового дома «Игдир, Мошшель и Компаньоны». Выслушав, мы с его милостью Ольтеном дружно положили серебряные вилочки и скорбно уставились друг на друга, как две трепещущие серны, пораженные безжалостными стрелами охотников в самое сердце.

Почтеннейший господин Игдир Таубате, замориец до мозга костей, сплетник и давний знакомый принца, растерянно переводил взгляд то на его светлость, но на меня. Настал тот редчайший случай, когда месьор Игдир не нашел подходящих слов или счел, что любое выражения сочувствия прозвучит фальшиво.

Ольтен потянулся за бокалом, едва не выронил его, и с траурным видом провозгласил:

– Вечная память Эльсдорфам Немедийским!

Мы чокнулись. Краешки золотых чаш соприкоснулись, зазвенев, точно погребальные колокола. Меня разобрал истерический смех, и я чуть не выплеснула вино на дорогую льняную скатерть.

– Зря вы так, ваша милость, – серьезно заметил господин Таубате. – Может, все образуется.

Образуется, как же. Законных потомков Нимеда больше не существовало, о чем кричали герольды на всех перекрестках, суля от имени властей неминуемое возмездие уличенным виновникам гибели королевской семьи. В городе заправлял наскоро состряпанный триумвират в составе его светлости канцлера Эрдрика Грея, заодно исполняющего обязанности регента, королевского казначея Сагаро и военного протектора, небезызвестного Тараска Кофийца. Бельверус наводнен разнообразными войсками, как старая мельница крысами, гвардейские патрули торчат на всех перекрестках и бодро маршируют по улицам, горожане попрятались по домам, лавки закрыты, рынки почти не работают, выезд из города разрешен только по предъявлению бумаг с печатью его высочества принца Тараска.

Одним словом – осадное положение во всей его неприглядности и вытекающими безрадостными последствиями.

– Вопрос в том, известно ли Тараску, что мы живы? – этими словами принц на следующее утро открыл наш великий совет, посвященный одной немаловажной задаче – что предпринять?