12

Теоретиков вызвали «наверх» и приказали денно и нощно заниматься делом красавицы мулатки, все прочие дела отложив на неопределенное время. Курчавый и лысый перекусили, выпили хорошего черного кофе с большим количеством сахара и сообщили домашним, что могут сильно задержаться. Потом просмотрели документацию и переглянулись. Обоим пришла в голову странная мысль. Они наморщили лбы, уставились друг на друга и одновременно сказали: «Это ты так подчистил первоначальный план?» Тут же поняли, что это не их работа, и позвонили «наверх».

Там не удивились и сказали, что это был приказ «самог`о». Аналитики хотели было сказать «пусть сам и…», но умолкли, тяжело вздохнули и спросили: «Можно делать НАШ новый план, или принять во внимание пожелания…» — Один из более молодых генералов взорвался и заорал в трубку: «К чертовой матери…», — но испуганно притих и голос его съежился до шепота: «Делайте; и не принимайте. Обещаю — будет виновато молчать, старый пер…».

— Тогда пришлите к нам до конца разработки…

— Понятно, — сказал, даже не дослушав курчавого, генерал.

— И к 8 часам нашу любимую с хорошим ужином. К утру будет готово, — сказал лысый.

Генерал расслабился, улыбнулся и догадался закончить:

— Спасибо, ребята.

Через полчаса пришел худенький, очень коротко стриженный паренек лет двадцати пяти в джинсах и черной футболке навыпуск и молча устроился перед компьютером.

— Ничего не меняется: не стучит в дверь, не здоровается, — сказал лысый.

— А зачем? — состроил гримасу паренек. И добавил: — У меня сегодня свидание… было бы… пришлось отменить… Давайте работать.

— Надо же, Майк заговорил! — удивился курчавый.

— Спасибо, что пришел. Тебе как обычно? — спросил лысый.

— И томатный сок, — сказал Майк.

Майк был компьютерщик от Бога, а теоретики были с техникой, причем любой, не в ладах. У них постоянно что-то ломалось, отключалось и даже взрывалось. А Майк ничего не понимал в работе аналитиков и просто дремал в кресле в ожидании очередной неполадки.

Через пару часов курчавый и брито-лысый поняли, что без «верховной» правки план операции легко и быстро возвращается на круги своя. В 10 вечера всё было готово. Усталые мужчины потянулись, переглянулись, сыграли несколько партий в блиц, чтобы успокоиться и отдохнуть, и отправились по домам.

13

В ближайшие несколько дней должны были сниматься сцены в помещении и не в России, а в Бостоне, где уже много лет жил и работал Петр Никодимыч и где его звали Питер, или в Израиле, где у него были друзья, которые звали его Пинхас. В обоих случаях Педрунчик опирался на собственный опыт, полагая, что инородность испанца и русского в Америке и Израиле имеет много общего. Проблематично, но не лишено оснований. Надо же хоть на что-то опираться. И всё-таки сравнивать Испанию с СССР — а Петр Никодимыч был родом именно из СССР, а не из России, — более чем проблематично. Другая страна, неродной язык, другой стиль жизни, другое отношение к работе, деньгам — ДА. НО! Петр Никодимыч много лет даже не надеялся еще раз увидеть город, где родился и вырос, а актер был человек мира и только перегруженность работой не позволяла почаще приезжать в Мадрид, где жила его мать. Советское унизительное, ура-патриотическое, идолопоклонническое воспитание, штампующее гражданина-раба — именно в этом отличие бывшего русского и испанца — не бывшего, а испанца, работающего в Голливуде и потому живущего большей частью в Америке.

Дани 40 лет, Петру Никодимычу — 60. Дани уехал из России, когда Советского Союза уже не было, Петр Никодимыч — из СССР, когда Союз стоял еще крепко, думали — «на века». Дани десятки раз приезжал «по работе» во многие города России, не только в Санкт-Петербург, откуда был родом. Петр Никодимыч не видел родные пенаты почти 40 лет. Но главное — сложившаяся ситуация не оставляет ни актеру, ни шпиону никакого выбора, а для «дела» — полезно, причем им обоим. И новый план курчавого и лысого активно использовал такую странную, неожиданную реальность.