Даттнер прикинул, что половина суммы, которую можно заработать на таком товаре, равняется миллиону долларов. Эта половина вполне его устраивала. С такими деньгами он мог больше не горбатиться на службе. Один миллион – его жалованье за восемьдесят семь лет и семь месяцев. Хотелось получить его быстрее и сразу. Даттнер знал эмигрантскую организацию, пустившую глубокие корни в Тампе, которая могла выложить два миллиона долларов за партию тактического атомного оружия.
– Они на той же стороне, что и хорошие парни, которым это оружие в первую очередь и предназначалось. В этом вся прелесть, Пол. Они на той же стороне. Товар попадет по назначению, престиж Соединенных Штатов не пострадает, наших друзей не отправят в мир иной, а мы с тобой поделим поровну два миллиона долларов.
Даттнер углубился в детали. Я не мешал ему выговориться. Потом он спросил, каково мое мнение, и я ответил, что тут надо подумать. Даттнер заявил, что на другой ответ и не рассчитывал, докурил последнюю сигарету, и я проводил его к лодке за новой пачкой. Он снял целлофановую упаковку и бросил на песок. Я промолчал. Даттнер закурил и спросил, не холодно ли мне. Я ответил, что не холодно, что я перестал замечать изменения температуры воздуха. Он пожалел о том, что его одежда не высохла. Докурив сигарету, Даттнер бросил окурок в воду. Просто удивительно, насколько быстро он забывал о хороших манерах!
– Красиво здесь. – Он глубоко вдохнул. – Очень красиво!..
– Это точно.
А потом я развернул его к себе лицом и загнал три пальца ему в живот, на два дюйма ниже пупка. Разумеется, не со всей силы, чтобы не повредить внутренние органы. Он согнулся от боли, не в силах произнести ни слова. В этом одно из достоинств такого удара.
А в следующее мгновение он уже был под водой, на глубине двух футов, лицом вверх, как раз на середине между дном и поверхностью.
Я продержал его там десять секунд. Глаз он не закрывал, но при таком слабом освещении поймать их выражение я не мог.
Я вытащил его из воды, дал вдохнуть, но ничего ему не сказал. Он говорить еще не мог. Потом я вновь засунул его под воду.
Десять секунд спустя вытащил опять. Никогда я еще не видел такого ужаса, написанного на человеческом лице. Я ему ничего не сделал, он даже не нахлебался воды, но уже перепугался до смерти.
– Сейчас я отправлю тебя под воду в третий раз, – вкрадчиво произнес я. – Третий – и последний. Ты должен подумать, захочу ли я слушать то, что ты будешь мне говорить. А я хочу услышать правду. Не старайся убедить меня. Сосредоточься на том, что главное для тебя – остаться в живых.
Он не произнес ни слова. Его губы даже не шевельнулись.
– У тебя десять секунд, Джордж. – Если он хотел, чтобы я звал его Джордж, зачем лишать его этого маленького удовольствия. – Так что больше трех предложений тебе не произнести. Когда твое время истечет, ты окажешься под водой. Постарайся все сказать до того, как мне надоест слушать.
Слова полились из него потоком. И он уложился в два предложения.
– Оружие по-прежнему на государственном складе. Его никуда не отправляют, но мы можем похитить его и поделить два миллиона наличными.
Глава 7
В следующий понедельник в джинсах и рубашке я вошел в парикмахерскую в Орландо. Чисто выбритый, но обросший. Вышел с аккуратной стрижкой. На автобусе поехал в Джэксонвилл; в мужском туалете автобусной станции переоделся в костюм, прикрыл короткую стрижку париком. В Джэксонвилле взял напрокат «плимут», используя водительское удостоверение, выданное штатом Флорида Леонарду Байрону Фелпсу. Поехал в Атланту и уничтожил водительское удостоверение, как только сдал автомобиль.
Улетел в Новый Орлеан, там избавился от парика. До Миннеаполиса добирался тремя рейсами разных авиакомпаний, всякий раз под вымышленными фамилиями. Спал в самолетах, дремал в аэропортах. В Миннеаполисе на земле лежал слой снега толщиной в фут и дул ледяной ветер. Я выпил в баре три двойных виски и провел шестнадцать часов в турецкой бане. Немножко потел, много спал, не забыл про массаж и спиртовую растирку. После растирки загар заметно поблек.
Загар тревожил меня больше всего. С таким загаром везде привлечешь внимание, а уж в той части страны, где зимой идет снег, просто притягиваешь к себе все взгляды. На этот счет «легенда» у меня была, но проблема заключалась в другом: не хотелось остаться в памяти окружающих. Ростом и габаритами я не выделялся, черты лица быстро забывались, а вот загар...
Я попытался воспользоваться осветлителем кожи. Купил флакон в негритянском районе Атланты. Продавщица наверняка меня запомнила. В мужском туалете проверил его действие на той части тела, которую редко кому показываю. Результат мне не понравился: цвет получался какой-то неестественный, запоминающийся ничуть не меньше сильного загара. Возможно, постоянное использование осветлителя и могло принести нужный эффект, но я решил не рисковать.