Но кое-что изменилось. В одном углу комнаты оборудовали кухонный отсек. Там уместились небольшая плита, холодильник, круглый столик и единственный стул. И разумеется, на стенах не было ее плакатов, на книжных полках, прибитых под самым наклонным потолком, больше не стояли ее книги.

Джори вдруг поразило открытие, что часть мебели в комнате сохранилась еще с их времен. Она узнала книжный шкаф, кресло-качалку у камина (только темное лакированное дерево теперь было скрыто под слоем белой краски), торшер в углу (на нем был другой абажур, но Джори узнала стойку из кованого железа с затейливыми завитушками).

А кровать… Господи Боже, это ведь та самая никелированная кровать, на которой она спада в детстве! При воспоминании о том, что они с Сойером вытворяли на ней несколько часов назад, Джори залилась краской. Она повернулась и поискала глазами Сойера, надеясь, что он еще не проснулся. Она была еще не готова предстать перед ним при свете дня, посмотреть ему в глаза и признать то, что произошло между ними ночью.

Но подушка рядом с ней была пуста.

В это время где-то недалеко зашумела вода. Джори нахмурилась и в недоумении огляделась. Шум явно слышался из-за двери гардеробной. Поеживаясь от утреннего холода, Джори встала с кровати и закуталась в одеяло.

Она прошлепала босиком через комнату, открыла дверь и обнаружила, что бывшую гардеробную переоборудовали в небольшую ванную комнату с душевой кабинкой.

Сойер стоял под душем, сквозь полупрозрачные стеклянные двери и клубы пара просматривались контуры обнаженного тела.

Какое-то время Джори не могла двинуться с места, представляя себе его мускулистый торс, думая о том, как прозрачные струйки стекают по его золотистым волосам. Внутри что-то шевельнулось, и промелькнула шальная мысль отбросить одеяло в сторону и присоединиться к Сойеру под душем.

Но она быстро одумалась – всплыли в памяти кое-какие слова и образы. Например, сказанное Сойером: «Знаете, Джори, когда люди вас от чего-то предостерегают, они порой имеют для этого довольно веские основания». Или неодобрительная гримаса Гретхен, когда та узнала, что Джори проводит время с Хоулендом. Или полицейские машины, съехавшиеся к дому Клоувер, где был обнаружен труп хозяйки.

А еще Джори сдержало чувство, что существует нечто важное, нечто, имевшее отношение ко сну, который ей только что приснился, но уже совершенно стерся из памяти.

С бьющимся сердцем Джори поспешно, но бесшумно прикрыла дверь ванной.

Хотя в прямом смысле она еще не встретилась лицом к лицу с Сойером, почему-то при свете дня он снова стал казаться ей чужим и незнакомым. Как будто ночи страсти и не было вовсе. Джори вдруг почувствовала, что ей здесь не место.

Не испугалась же она в самом деле… чего ей бояться?

Нет, Джори не верила, что Сойер мог зарезать Клоувер, так же как не верила, что он имел отношение к смерти женщины, убитой в августе.

Не верила или не хотела верить?

Может, это и есть та неясная мысль, которую ей никак не удавалось даже четко сформулировать, – нечто, связанное с Сойером и с убийствами?

Потрясенная этой догадкой, Джори вернула одеяло на место и стала торопливо одеваться, дрожа от холода. Юбка, свитер, гольфы, сапоги – все было холодным и почему-то стало неудобным. Атласный комбидресс она просто скомкала и сунула в карман пальто.

Одевшись, Джори подошла к высокому зеркалу на ножках, чтобы посмотреть, можно ли в таком виде показаться на улице.

Ну и видок!

Волосы превратились в спутанную массу кудряшек, лицо с остатками вчерашнего макияжа выглядело помятым. Джори вдруг осенило, что она выглядит именно так, как должна выглядеть женщина, спешно покидающая место, где предавалась запретной страсти с тайным любовником, и собственное нижнее белье в кармане пальто вполне соответствовало этому образу.