Впрочем, Сойер знал тут все наизусть. Он провел немало долгих часов, сидя перед этим домом, всматриваясь в него, и запомнил все так хорошо, что отдельные подробности часто фигурировали в его кошмарных снах.

Он в точности помнил, в каких местах поблекшая зеленая краска облупилась, знал, что в перилах на покосившемся крыльце не хватало четвертого столбика, что на фонарном столбе возле входной двери все еще остались обрывки ярко-желтой ленты, которой полиция отметила место преступления.

Над головой Сойера ветер качал верхушки деревьев, и негромкий шелест, похожий на скорбные вздохи, смешивался с плеском воды и шорохом бурых опавших листьев, которые никто не удосужился собрать граблями.

В отдалении послышался стук дерева по дереву. Сойер посмотрел в ту сторону и увидел, как впереди, чуть дальше по дороге, приоткрытая дверь хижины распахнулась под напором ветра и ударилась о дощатую стену. Вышедший из хижины человек стоял спиной к Сойеру. Его лица не было видно, но Сойер знал, что это Карл Андерсен, который ждет, пока вернется его собака.

Карл пронзительно засвистел, затем Сойер услышал позвякивание ошейника и понял, что это крупная овчарка большими прыжками несется с пляжа. Он еще не видел собаку, но знал, что шерсть у нее серая и слипшаяся от воды. Остановившись перед крыльцом, собака встряхнется, вспрыгнет на крыльцо и скроется в доме.

Этот ритуал повторялся каждое утро.

Иногда Сойер спрашивал себя, видел ли его когда-нибудь Андерсен, обращал ли внимание на старенький «шевроле», оставленный неподалеку на дороге. Вероятно, нет, потому что Карл никогда не смотрел в его сторону и не задерживался на крыльце подолгу.

Сойер не хотел, чтобы его видели, но и не мог не приходить сюда снова и снова. Чаще всего он просыпался до рассвета, и какая-то неведомая сила гнала его на берег, к пустому коттеджу. Он проходил по пляжу и размышлял о трагедии, разыгравшейся здесь всего несколько месяцев назад. О страшном событии, которое изменило его жизнь.

Сойер вернулся к машине, в последний раз оглянулся, потом сел за руль и поехал в город.

– Кажется, сегодня ночью я видела твоего дядю, – сообщила Джори.

Гретхен налила кофе в чашку и подняла глаза на подругу.

– Тебе кажется, что ты его видела?

– В коридоре около моей комнаты какой-то старик менял перегоревшую лампочку.

Гретхен кивнула, подвинула стул и устроилась напротив Джори.

– Да, это был дядя Роланд. Я ему сказала, что лампочка перегорела.

– А что, он всегда… хм, работает по ночам? – поинтересовалась Джори и потянулась к стоявшей в центре стола тарелке за вторым ломтиком поджаренного хлеба.

– В основном да, – ответила Гретхен. – Именно поэтому ты не встречалась с ним раньше. Я забыла тебя предупредить, что у дяди Роланда довольно своеобразный режим дня. Дело в том, что он много лет проработал на фабрике в ночную смену, и хотя давно вышел на пенсию, все никак не может привыкнуть спать по ночам и бодрствовать весь день. Да и зачем – ему менять привычки? Лично мне все равно, когда он сменит лампочку в светильнике или починит кран – днем или ночью.

Джори пожала плечами, набрала из вазочки побольше клубничного джема, положила на тост и стала намазывать.

– Наверное, ты права. Но когда я спросила твоего дядю, что он делает, он почему-то не ответил. Может, ему не понравилось, что кто-то поселился в гостинице в это время года?

Гретхен покачала головой: