— До свидания, Леонид Ильич, — прошептал я и положил руку на область груди, где у обычных людей есть сердце.
— Ну, как прошло? — негромко спросил мидовец.
— Офигительно. Только… Есть небольшой вопрос… Там мне наш дядя Лёня про какую-то свадьбу и ячейку общества говорил, вы что-нибудь по этому поводу можете сказать?
Ни Лебедев, ни Воронцов ничего сказать не могли. Капитан корабля — тем более. Либо действительно не знали, либо они были искусными актёрами, и даже, несмотря на мою дичайшую истерику и угрозы, что я сейчас выпрыгну в океан, не сломились и продолжили мотать головами в отрицании, мол, ничего не знаем и не ведаем.
— Я, мать его… Я, мать его, вам, мать его, всем, мать его, покажу, мать его, по чём, мать его, фунт лиха! — орал я на весь пароход. — Я, мать его, устрою вам, мать его, такую, мать его, свадьбу, что, мать его, ни одному, мать его, бракосочетанию, мать его, и не снилось! Вот!
Через час, выпив ещё полстакана валерьянки, я повернул раскрасневшееся, заплаканное лицо в сторону комитетчиков и охрипшим голосом в тысячный раз довёл до их сведения простую мысль:
— Я на Мотьке жениться не собираюсь!! Я её толком знать не знаю!! От ребёнка не отказываюсь, буду помогать всем, чем смогу. Ни в чём нуждаться не будет. Но жениться — я не согласный! Это совершенно не чикибамбини, и даже не чикибамбони! Так что зарубите себе на носу — НЕ БУДУ!!! Точка!
На пристани Кронштадта, куда причалил наш корабль, нас встречал праздничный оркестр и большое количество граждан. Разумеется, встречали нас как героев, которые вернулись с того света. И отчасти это было правдой.
После торжественного получасового митинга нас отвезли в аэропорт, где мы, сев в специально для этого зафрахтованный пассажирский самолёт, полетели в Москву.
По прилёту прямо у здания аэропорта тоже состоялся небольшой митинг. После чего все стали разъезжаться по домам на специально заказанных для нас легковых автомобилях.
Через два часа нас с мамой на чёрной «Волге», что была выделена по спецзаказу специально для меня, довезли прямо до подъезда.
— Саша, ты донесёшь сумки домой один или тебе помочь? — спросила мама, когда мы вышли из машины. — Я пока в гастроном быстренько сбегаю, а то у нас на ужин ничего нет.
— Конечно, донесу. Тут же всего три сумки. Беги, — сказал я, повесил одну сумку на плечо и, взяв две другие в руки, пошёл в подъезд.
Не спеша, поднимаясь на третий этаж, размышлял о ближайшем будущем. На завтра планировалось сделать много дел.
«Надо на дачу съездить — с бабушкой повидаться. Золотовой, наконец, роман про попаданца в магический мир отдать. А то она вновь начнёт названивать. На «Мелодию» надо заехать — узнать, что там с пластинками ВИА «Импульс» и моими. Заодно сгонять в ВААП и зарегистрировать новые композиции там. Потом необходимо съездить в Минкульт и разузнать, почему итоги режиссёрского конкурса стали столь неожиданными. Что там такого сняли другие режиссеры, что я со своим суперфильмом «Привидение» занял только четвёртое место? И всё это лучше сделать именно завтра, потому что на послезавтра намечен торжественный банкет для всех участников съёмок. Наверняка после него меня чем-нибудь захотят озадачить. А ведь я сам планирую озадачить их на том мероприятии. Чем? Естественно, новым фильмом. Фильмом, в котором я сыграю главную роль! Круто? Я тоже так думаю!»
Но по факту додумать, насколько это будет круто, я не успел. Ибо, как только я поднялся на свой лестничный пролёт, ко мне навстречу спустились с верхнего этажа три человека. Двое из них были в военной форме и один в милицейской.
— Александр Васин? — задал вопрос милиционер.
Я быстро поставил сумки на пол и чуть шагнул назад:
— С кем имею честь беседовать?
— Старший лейтенант Борисов, — с этими словами он отдал честь, а потом, достав из кармана корочку, развернул её и показал мне.