Глава 1

Вабизяны

(воскресенье, 17 часов 08 минут)

Мало мне было энтой хреновой ночи, так опять Голос наказал – день выдался – ну полная лажа. Откровенно скажу – не день, а говно. Спать хочу так, што помираю (энто так балакать принято, на самом деле я уже мертвый), два раза прямо на ходу лбом в пальму впечатался. Его благородие сначала глядел на меня да зубы скалил, но скоро настроение ихнее непонятно почему сильно поменялось. Как только мы съездили на остров, где живут басурманы и вабизяны мохнатые, которые, гады эдакие, мою ручку «Паркер» прямо из кармана сперли, так господина Калашникова словно башкой в прорубь окунули. Вышли мы с царевичем из виллы, вернулись, а он сидит возле этого здоровенного талмуда, злой как собака, и аж трясется. Я его спрашиваю энтилихентно – в чем, мол, дело, старый боевой друг? А его благородие как отправит меня по кочкам да к родимой матери: от сплошного бипа свист в ушах пошел. Царевич репой покрутил и в другую комнату ушел, а его благородие вроде бы сразу очнулся – подозвал меня жестом, сунул в руку пять малехоньких пузырей в упаковке и шепотом велел Сурену отдать, чтобы тот по проторенной дорожке их в Город переправил. Строго-настрого запретил мне энти пузыри открывать и честно предупредил, что водки там все равно нет. Ну а раз нет, зачем мне туда соваться? Спрятал я пузыри, а его благородие в обратный образ вернулся – опять сидит, как филин на дубу. Ну, больше я его беспокоить не стал, благо ученый. Сели на катер, поехали с энтого острова с вабизянами и большими серыми коровами, у которых вместо носа не скажу что, обратно в Райцентр. Варфоломей и царевич пытаются его благородие разговорить, а тот им не отвечает, погрузился в свою книгу толстую, отмечает там чего-то, хмыкает про себя и головой качает. Потом достал из штанов блокнот и на ходу начал зарисовывать со страницы круглую такую штуку – вроде колобка. Хотел я ему глоток самогонки из фляжки дать, да вспомнил – бипы проклятущие на таможне ее отобрали. Пока все своими делами заняты, я к Сурену подсел, все ему изложил шепотом и пузырьки в пояс незаметно втиснул – тот сказал, что по той же схеме ближе к ночи будет результат. Заодно спросил душевно так, не передаст ли его родня водочки чуть-чуть для души православной? Сурен, собака такая, ответил, что водку иль сигареты, хоть тресни, через таможню не протащишь, это не у нас в Городе. Правда, как-то очень неуверенно он все энто сказал, даже голос у него дрогнул немного. Ну, такую вещь я и сам знал, но думал – раз в Рай гастарбайтеров шлют, значит, и возможность контрабанды в натуре существует. Подплываем к Райцентру, а там уже на причале Габриэлькина запасная колесница стоит, не из серебра которая, с его личным кучером – похоже, что из эфиопов, больно уж черный, зараза. Эфиоп шляпу сымает, кланяется и говорит – мол, Габриэль вас, господа хорошие, ждет в архивном центре, у него для господина Калашникова важное сообщение. Тут его благородие усмехается нехорошо и говорит – у него тоже сообщеньице имеется. Кони – звери, домчались мы вмиг, и дух у меня захватило: дворец из розового мрамору, да весь крылатыми скульптурами украшен. В форме буквы «П» построен, всего на сто этажей – низенький-низенький: у нас в Городе даже в трущобах для бомжей пропитых – и то пятисотэтажки строят, ибо места нетути. Заходим – красота-то в архиве энтом, слов не находится: хочется на каждом шагу бип говорить, ибо ничего другого попросту на ум не приходит. Комнат там до фигища, и каждая подо что-то отдельное присобачена. В одной свитки, Всемирному потопу посвященные, в другой – все издания Библии в мире, хучь на сингальском, хучь на корякском языке, в третьей – коллекция изображений Голоса на Земле – и с черным лицом, и с глазами, как у китаезы. Здорово так, однако потолки не удались – какая-то аляповатая ерунда наверху намалевана, вроде как рисовал еврейскоподданный Остап Бендер на пароходе – проходимец из нелегальной книженции, о котором господин Калашников мне во время пьянки рассказывал. Спрашиваю Варфоломея – а што ж там такое-то приключилось? Да вот, говорит, Микеланджелов своих у нас нетути, таланты все в Аду, а потолок-то надо расписывать: пришлось позвать одного гастарбайтера, маляра из Серпухова, – тот и разделал, как мог. Начальство сперва морщилось, но ему втюхали в оба уха про новомодную тенденцию и плюсы современного сюрреализма, оно и смирилось. Дошли до середины зала, к пышной такой лестнице с гладкими перилами в голубом бархате, и тут к нам по ней сам Габриэлька сбегает, крылами шурша. Не спросясь, берет господина Калашникова под руку, отводит в сторону и что-то активно на ухо ему втирает. Его благородие слегка щекой дрогнул – видно, что удивился, но в остальном виду не подал: молодец, моя школа. Минут десять они эдак шептались, потом попросили нас всех в холле с диванами обождать, а сами свалили за такую круглую железную дверь, как на корабле, – да за ней и исчезли. Сидят они уже цельный час, и ни гу-гу – пишут или заседают, хрен их разберет. Народ, гляжу, тоже заскучал – царевич Дмитрий вытащил мобильник, и ну на нем в автогонки играться, а Варфоломей достал книгу «Жития святых» и начал ее благочестиво читать – детективов-то у них в Раю днем с огнем не найдешь, только по спецразрешению, и чтоб непременно не было насилия. А какой же детектив без насилия? Ежели в детективе у бабушки курицу похитили, а потом ее триста страниц ищут, то нам эдакого триллера даром не надоть. Сурен, стало быть, под шумок к своим армянским знакомым отправился, пузыри переправлять – придется поскучать в одиночестве. Сел я за здешний стол и свой дневник пишу, хотя буквы в глазах расплываются – упал бы вовнутрь всей рожей да уснул сладко.

Оторвавшись от писания, Малинин сладко зевнул – так, что с него можно было лепить скульптуру «Самсон, разрывающий пасть льву». Не отойти ли в сторону на тот соблазнительный диванчик, да не прикорнуть ли чуток? Бип знает, когда его благородие там с Габриэлькой перетрут, а время идет – вон царевич уже на третий уровень вышел. Захлопнув дневник, унтер-офицер встал, с натугой ухватив фолиант, взятый из библиотеки, – его взгляд устремился в сторону вожделенного дивана. Он уже мысленно положил на него голову и смежил веки, когда раздался предательский лязг замка, – железная дверь отворилась, и оттуда просунулась голова Калашникова.

– Так вот ты где, – сухо сказал Калашников, как будто Малинин все это время активно маскировался, сидя на потолке. – Тащи книжец сюда срочно.

После того как дверь поглотила унтер-офицера вместе с дневником и тяжелой книгой, Варфоломей оторвался от «Жития» и попытался многозначительно переглянуться с царевичем. Однако тот вовсю резался в мобильную игру, и этого не получилось.

Глава 2

Интим-кабинки

(воскресенье, 17 часов 45 минут)

Солнце, небо, море, облака – все будто перемешалось в нестерпимо яркий, блещущий нервными, рваными красками разноцветный коктейль. Одна часть неба казалась сиреневой, вторая – алой, третья – багрово-синей, четвертая – и вовсе черной. Краски сгущались, а солнце, упавшее красным шаром в мягкий океан, пробивалось сквозь толщу воды отблесками, погружаясь на дно. Пальмы, песок, полотенца у бассейна – все постепенно становилось темно-розового цвета, и люди, столпившись у пляжа, ахали, полыхая частыми вспышками фотоаппаратов.

– Потрясающе, – услышал он с соседнего балкона, где шатенка в смелом купальнике, приподнявшись на носочки, вглядывалась в закат.

– Спасибо, – неслышно прошептал Голос, улыбнувшись.

Настоящему мастеру всегда приятна искренняя похвала. Сколько часов он потратил, расписывая закат во время создания Земли, – уму непостижимо. А ведь скажи кому сейчас, что на Землю ушло только ШЕСТЬ дней, так ведь никто и не поверит. Зато на конечный продукт приятно посмотреть. Вон Луну он мастерил два часа – и кому она теперь нужна? Одни дырки, как головка швейцарского сыра. С Марсом, правда, он постарался, отделал посимпатичнее, цвет даже выбрал такой гламурненький, но все равно забросил. В результате теперь космические исследователи удивляются разрушенным марсианским каналам и дорогам: как будто жила внеземная цивилизация. Да никто там не жил! Разумеется, перед тем как создать Землю и ее обитателей, надо было как следует потренироваться, вот он и тренировался, создавал заготовки. Всего сразу не предусмотришь: сотворил Марс, а кислород туда добавить забыл – забросил на планету парочку первых динозавров, так они немедленно задохнулись. Зато уж из Земли он конфетку сделал, люди задыхаются от восхищения: ах, водопады Виктории! Ах, кокосовые рощи Кералы! Ах, долина гейзеров на Камчатке (кстати, интересно – как там она?)! Без ложной скромности, дизайнер он просто гениальный. А вот касательно земной живности – тут, вероятно, он перестарался: хотел сделать разнообразнее, но получилось фиг знает что. Ну зачем нужны чихуахуа? Это же чудовище, а не собака. И кто ему поверит, что вначале он просто создавал одновременно сову и суслика? Или для чего, например, было изобретать тридцать пять тысяч (!) видов пауков? Да, экологический баланс и все такое прочее, но будем откровенны – двухсот видов за глаза хватит. Если паук-птицеед в лесу упадет туристке на лицо, она вряд ли будет умиляться: «Ах, создания Голоса все прекрасны». Вот грифов и гиен он правильно спроектировал, ибо кому-то же надо есть падаль. Правда, эти создания вышли чудовищно страшные, так есть тому оправдание – он лепил их в дикой спешке, да и ведь не целоваться же с ними?

Голос вздохнул, глядя на неторопливо ползущего по кромке балкона крупного рыжего муравья. А этих сколько видов? Вот действительно, Ной тоже хорош – заставь молиться, так и лоб расшибет. Сказано же было человеку библейским языком – всякой твари по паре. Это значит, что двух ЛЮБЫХ, самых невзрачных пауков на ковчеге хватило бы с лихвой, но нет – ему потребовалось тащить пару от КАЖДОГО вида. И куда только он их распихал? При виде набитого под завязку ковчега появилось желание утопить Ноя вместе с этим кораблем, но он подавил гнев. Гнев – это вредно.

Хотя ведь как с людьми без гнева? Они и святого выведут из себя. Соратники опять обвинят в замшелости, но и правда – раньше было проще: нашлешь десять казней египетских, все бегают, кричат, падают на колени, просят милости – в общем, ведут себя как полагается. А сейчас накажи их со всей строгостью – они толком не поймут, что это такое. Наслал он как-то на Китай жуткое количество саранчи в качестве наказания, так ее съели: сколько саранчи ни прилетай, китайцев-то все равно больше. Накрыть Землю кромешной тьмой? Бесполезно: умники сразу научно объяснят – мол, солнечное затмение, ничего страшного. Превратишь воду в кровь, у ученых и тут готово обоснование: дескать, нашествие красных микроорганизмов. Жабы посыплются с неба миллионами – в том же Китае, да еще и во Франции с Италией только спасибо скажут, причем от чистого сердца. В настоящий момент он с удовольствием обрушил бы отборных жаб на Санкт-Петербург, но, увы, – там слишком много французских ресторанов. Надо же такой неприятности случиться в самом конце отпуска, теперь он расстроился и вообще телевизор не смотрит, иначе все пойдет насмарку. Нарочно не придумаешь – днем в номере бездумно переключал каналы и случайно наткнулся на новость – в Питере собираются установить автоматические кабинки для молитв. Заходишь, запираешься, выбираешь нужную религию на сенсорной панели, платишь пластиковой карточкой и молишься с электронным пастырем. Технический прогресс уже просто ни в какие ворота не лезет. Эк удобно стало: зашел с улицы в будочку и быстренько помолился об отпущении грехов, за наличные или в кредит. Теперь-то понятно, почему молитва не сбывается, – надо просто заплатить представителям Голоса за ее доставку напрямую, и всего-то делов! Соблазн дать новаторам молнией по голове растет с каждым днем, но на то он и Голос, чтобы противостоять всяческим соблазнам. Хотя проблема очевидна: офигевший в погоне за баблом менеджмент в половине земных офисов давно пора менять – конкурс объявить, что ли. Правила установили – хоть стой, хоть падай. Например, в марте и апреле нельзя есть сметану, иначе сгоришь в Аду, это, мол, сам Голос велел. Ему-то какая разница, кто когда сметану ест? Или: как ему салютовать – двумя пальцами или тремя?.. Да хоть пятью – что это изменит в итоге? Раньше они вообще сжигали друг друга в дискуссиях на столь опасную тему, сейчас хоть консилиумы стали собирать, огонь не используют.

Однако не следует думать только о плохом и портить себе отпускное настроение – ведь сегодняшний день преподнес и исключительно приятные сюрпризы. Иногда приятно убеждаться, что ты – последняя надежда сгенерированных тобой же биологических существ, пусть они и вспоминают тебя лишь в критических ситуациях. Сегодня утром в разное время на пляже три человека чуть не утонули, а он послал им сильный энергетический импульс, и они выплыли. Странно, что такое случилось, – ведь море очень спокойное, полный штиль, шторма нет. Наверное, просто плавать не слишком хорошо умели. Слышал сам, как один из них хрипел на песке, выплевывая из легких воду: «Голос спас меня – сначала сильно тянуло вниз, а потом изнутри как будто что-то подтолкнуло». Надо Габриэлю это рассказать. Вот она, настоящая реклама – вовсе не безвкусные, выхолощенные ролики по телевизору, а реальное сотворение добрых дел. Проблема лишь в том, что в каждом месте, где случается беда, ты при всем желании оказаться не сможешь, чтобы ее предотвратить. К сожалению. Когда он создавал простецкий карандашный дизайн Адама и Евы (для этого сначала пришлось создать сам карандаш), то совершенно не планировал, что эти два человека расплодятся до шести миллиардов европейцев, китайцев, индусов и негров. Всем одновременно добра не сделаешь, иначе пришлось бы метаться по планете молнией. Пожалуй, стоит изменить график отпуска, задержавшись здесь на один день. Вдруг еще кому-то понадобится помощь.