– Но если бы мы все были бессмертными, моя мама была бы жива. И твой отец тоже.
– По-твоему, бессмертие решит все проблемы в мире?
– Насрать мне на этот мир. Эта страна собирается избрать президентом моего отца – сенатора, и ни один обладатель силы больше не будет в безопасности. В какой-то момент откроется, что я жив, и он меня убьет, чтобы защитить свой имидж. Я бы не отказался от пожизненной защиты твоих. Вечно бы бегал от сенатора и от Луны.
– Убегать и сражаться – это не жизнь.
– Но лучше смерти.
Не понимаю, откуда он это взял, но звучит жутко.
– Я не хочу терять родных, Несс, но я не доверяю миру, где нельзя умереть, где тебя будут мучить вечно.
Янтарные глаза Несса впиваются в меня.
– Ты что, отказался бы от воскрешения, если бы мог? Врешь.
– Я уже пытаюсь найти лекарство. Я не хочу умирать, но и жить вечно не буду.
– Ты ничего не понял, светлячок. Слишком поздно. Луна – гроссмейстер, который сел за доску задолго до нашего рождения. Она терпелива и расчетлива. Она могла обзавестись силой много лет назад, но зачем это ей? В этом она похожа на сенатора. У нее нет силы, но она одна из самых могущественных людей в городе. Сейчас она умирает, а Венценосный мечтатель появился как раз вовремя, чтобы она успела сделать последний ход.
Вот очень удачный пример человека, которому я ни за что не пожелал бы вечной жизни.
– А что с ней?
– Заболевание крови, – говорит он, и моя грудь болезненно сжимается. – Если человек получил кровь одной твари, кровь другой уже не приживется.
Отличные новости на случай, если мы найдем способ подавлять силу.
– Попытки Луны смешать несколько видов крови вызывали лишь серьезные болезни и значительно снижали силу, полученную от первой твари. И никак не приближали ее к цели.
– Это к какой?
– К бессмертию.
– Истинное бессмертие невозможно, – отвечаю я. – Даже фениксы умирают.
– Ага, – кивает Несс. – Но когда Кеон впервые умер и не возродился, Луна сразу поняла, что кровь одного только феникса не даст ей самой бессмертия. Она не смирилась, как многие алхимики до нее, она пошла дальше.