Доктор безошибочно узнал звук трактора главного садовника, что катил по подъездной дороге, самозабвенно наскакивая на каждого «лежачего полицейского»; следом раздавался ответный грохот мотыг, грабель и лопат в сопровождении невнятных проклятий – главный индус-садовник был придурковат.
Одну из фотографий Фаррух особенно любил – и он пристально посмотрел на нее, а затем закрыл глаза, чтобы представить ее получше. Лицо лорда Дакворта выражало милосердие, спокойствие и терпение, однако в устремленном вдаль взгляде было что-то изумленное, как если бы он лишь недавно осознал собственную ничтожность и согласился с этим. Хотя лорд был широкоплеч и широкогруд и крепко держал шпагу, в опущенных уголках его глаз и вислых кончиках усов было что-то от кроткой покорности идиота. Дакворт постоянно
Лорд Ди совершил самоубийство накануне Нового года, точно на переломе веков. Еще много лет леди Дакворт продолжала обнажать грудь, однако, по общему мнению, будучи вдовой, она делала это хотя и чаще, но вполнакала. Циники говорили, что если бы леди Ди еще жила и продолжала показывать Индии свои дары, то наверняка сорвала бы установление независимости от Англии.
На фотографии, которая так притягивала доктора Даруваллу, подбородок леди Дакворт был опущен, глаза озорно смотрели вверх, как будто ее только что застали за изучением ложбинки собственного потрясающего бюста и она едва успела отвести взгляд. Ее грудь была широкой мощной полкой, поддерживающей хорошенькое личико. Даже полностью одетая, эта женщина производила впечатление какой-то безудержности; ее руки были опущены вдоль тела, однако пальцы были широко расставлены, а ладони открыты в сторону фотокамеры, как будто для распятия, – и непослушная прядь ее вроде бы белокурых волос, которые непонятно как держались высоко над грациозной шеей, эта прядь по-детски извивалась и свертывалась спиралью, подобно змее, вокруг одного из самых совершенных в мире маленьких ушек.
В последующие годы волосы ее превратились из светлых в седые, не утратив ни формы, ни своего глубокого блеска; ее груди, несмотря на столь частую и длительную демонстрацию, так и не обвисли. Доктор Дарувалла был счастлив в браке, однако мог бы признаться – даже своей дорогой жене, – что он влюблен в леди Дакворт, поскольку еще ребенком влюбился в ее фотографии,
Однако, если он проводил слишком много времени в бальном зале за разглядыванием фотографий членов клуба минувших времен, это действовало на него угнетающе. Большинство этих людей были уже покойниками; как говорили люди цирка о своих умерших – они упали мимо сетки. (Живые – наоборот – падали в сетку. Когда бы доктор Дарувалла ни справлялся о здоровье Вайнода, он не забывал спросить его также и о жене – карлик неизменно отвечал: «Мы пока еще падаем в сетку».)
Что касается леди Дакворт – по крайней мере, ее фотографий, – Фаррух мог бы сказать, что ее грудь все еще падает в сетку; возможно, она была бессмертна.
Мистер Лал упал мимо сетки
А затем внезапно некое, казалось бы проходное и стороннее, событие вызволило доктора Даруваллу из оцепенения по поводу груди леди Дакворт. Доктору требовалось включить подсознание, чтобы осмыслить происходящее, поскольку его внимание привлекла лишь какая-то легкая суматоха в обеденном зале. С открытой веранды, держа что-то поблескивающее в клюве, туда залетела ворона и залихватски уселась на широкую, похожую на весло лопасть потолочного вентилятора. Птица с риском для себя его наклонила, однако осталась сидеть на вращающейся лопасти, последовательно отмечая вкруговую пометом пол, частично скатерть одного из столов, салатницу и едва не вилку. Официант взмахнул салфеткой, и ворона, хрипло каркая, снова полетела к веранде, а затем взмыла над полем для игры в гольф, блестевшим под полуденным солнцем. То, что было у нее в клюве, вероятно, исчезло в ее глотке. Официанты и их помощники тут же бросились менять загаженную скатерть и заново сервировать стол, хотя было еще рано для ланча; затем вызвали уборщика, чтобы он очистил пол.
Из-за своих утренних операций доктор Дарувалла завтракал раньше, чем большинство даквортианцев – завсегдатаев клуба. Фаррух должен был встретиться за ланчем с Инспектором Дхаром в половине первого. Доктор прошел в Дамский сад, где отыскал просвет в заросшей листвой беседке, откуда открывался небесный простор над площадкой для гольфа; там он и уселся в плетеное кресло розового цвета. Тут его внимание, кажется, привлек собственный пивной животик, и Фаррух заказал пиво «Лондон Дайет», хотя ему хотелось большого «Кингфишера».
К своему удивлению, доктор Дарувалла снова увидел грифа-стервятника (возможно, того же самого) над полем для гольфа; птица снижалась, кружа совсем невысоко, будто ей было
Доктор Дарувалла взглянул на часы. С минуты на минуту должен был прийти его компаньон по ланчу; он потягивал свое «Лондон Дайет», представляя, что пьет «Кингфишер», и воображал, что опять строен. (Стройным Фаррух никогда не был.) Пока он наблюдал за стервятником, спускающимся по спирали, к птице присоединился вначале один, а потом другой гриф. Доктор вдруг похолодел. Фаррух совершенно забыл, что должен подготовиться к новости, которую ему предстояло сообщить Инспектору Дхару, – хотя хороших вариантов для этого не было. Наблюдая за стервятниками, доктор впал в такой глубокий транс, что совершенно не заметил плавного, как обычно пугающе грациозного, появления своего красивого молодого друга.
Опуская руку на плечо доктора Даруваллы, Дхар сказал:
– Там кто-то умер, Фаррух. Интересно – кто?
Явление Дхара привело к тому, что официант из новеньких – тот самый, что сгонял ворону с потолочного вентилятора, – уронил супницу с половником. Официант узнал Инспектора Дхара; а потрясло его то, что киногерой говорил по-английски без малейшего индийского акцента. Повторенный эхом грохот как бы возвестил о внезапном прибытии мистера Баннерджи в Дамский сад, где он схватил за руки обоих – Инспектора Дхара и доктора Даруваллу.
– Стервятники опускаются на девятом грине! – воскликнул он. – Полагаю, это бедный мистер Лал! Должно быть, он
Доктор Дарувалла прошептал на ухо Инспектору Дхару:
– Вот работа
При этом выражение лица молодого человека ничуть не изменилось.
Это была типичная для доктора реплика, однако Инспектор Дхар решительно повел их по фервею между ти и грином[4]. Они увидели с дюжину кожистых птиц, которые хлопали крыльями и прыгали невпопад, гадя на девятом грине; их длинные шеи поднимались над бугенвиллеями, затем опускались в них, а с кривых клювов ярко капала кровь.