Опять неладно. Выехал бы на пару минут раньше – не было бы заминки. Да ладно, в его положении торопиться некуда, пятью минутами раньше или позже – что это решит?

Алексей подошёл к крыльцу, поставил лукошко с провизией и следом за женщиной прошёл в опочивальню боярина. Войдя, он повернулся к красному углу, перекрестился на иконы и отбил поклон, а уж потом повернулся к боярину.

– Здрав буди, Корней Ермолаевич!

Как-то быстро, на ходу вспоминались слова и обороты речи тех времён, когда он служил дружинником у Владимира Мономаха.

– Здравствуй, гость нежданный. Садись, в ногах правды нет.

Алексей устроился на лавке. Виноватым он себя ни в чём не чувствовал, потому держался уверенно и с достоинством.

– Помог ты нам, – продолжил боярин, – казню себя, что не поверил тебе.

– Обошлось ведь. Вот только мужиков положили.

– Чьих ты?

– Уже ничьих, боярин. Служил дружинником в Литве, а ноне здесь оказался, на Рязанской земле.

– То-то я слышу, говор у тебя не наш.

Княжество Литовское было православным, люди говорили по-русски, бояре и князья со всей своей челядью зачастую переходили на службу в Московское, Тверское либо Рязанское княжества, приносили великому князю клятву и служили верно. Чем-то предосудительным такой переход не считался, и потому боярин к словам Алексея о его службе в Литве отнёсся спокойно. Однако упоминание о службе дружинником вызвало у него интерес, даже глаза заблестели.

– Вон как поворачивается! Видел я тебя в схватке с разбойниками, горазд ты драться, чума просто!

Алексей кивнул, соглашаясь. Уже в скольких схватках ему пришлось поучаствовать – не счесть. И с печенегами, и с половцами, и с сарацинами; с гуннами Аттилы – всех не упомнить.

– Только не пойму, почему ты в схватку с дубиной бросился? Разбойничье это оружие, не воина.

– Саблю-то и коня боевого мне вернуть пришлось…

– Ну да, ну да, оно понятно… А кому служил? – боярин хитро прищурился.

– Прости, боярин, отвечать правду не хочу, а врать противно.

– Хм! – Боярин смотрел на Алексея с любопытством: допрежь ему не приходилось встречать таких людей.

– А одежонка почто как у подлого сословия?