— Да, — подтвердил командующий Громотрубной армией, — Вышли прямо на нас и явно заметили. Пришлось валить по-тихому — пока не донесли о нашем появлении. Кстати, склоны кое-где заминированы, — уловив, куда я смотрю, добавил Аток.
— Это хорошо, — согласился я, — А когда примерно стоит ждать Руминьяви?
— Ну сам Руминьяви сюда вряд ли пойдет. Пошлет кого-нибудь из своих генералов, — не согласился Аток, — Но, пожалуй, уже сегодня вечером или завтра утром будет.
— Тогда, пожалуй, ждем его здесь, — вынес я решение, — Здесь уже все готово к встрече, а на другом месте времени для этого может и не хватить. А пока нужно приготовить отряд, который мы пошлем в обход чтобы отрезать китонцам путь к отступлению. Все они должны лечь здесь — после чего мы должны как можно быстрее выдвигаться вперед…
Как и ожидалось, враги пришли на следующее утро. Находившиеся на своих почтах разведчики быстро доложили, что сюда явился генерал Чалкучима с армией в три тысячи солдат — причем, по всей видимости, две тысячи из них были профессионалами. Да, Руминьяви явно всерьез отнесся к новой угрозе… Не знал он лишь того, что уже опоздал. Приди этот отряд днем раньше — и большие неприятности были б гарантированы, небольшой отряд прикрытия мог и не удержаться. Но теперь все было иначе. Пусть нас и сейчас меньше, но мы лучше вооружены — и успели подготовиться к встрече “заклятых друзей”…
Предложенное “поле боя” китонскому генералу явно не понравилось. Для того, чтобы ворваться на наши позиции, ему предстояло пройти небольшую долину, подняться на перевал и выбить нашу армию с занимаемой позиции, что было непростой задачей даже при равноценном оружии — ведь противник запросто мог засыпать наступающих камнями со склонов гор. Точно также наступающие находились бы в невыгодном положении и когда взбирались на перевал. Но, помимо, теперь лучшее оружие южан давало им дополнительные выгоды — даже если они ограничатся применением наполненных “гремучим порошком” тыквин. С учетом этого, Чалкучима предпочел бы отступить на выгодную позицию и там занять оборону — при удачном стечение обстоятельств, этим можно было полностью остановить продвижение нашей армии. Но принять какое-либо решение ему было уже не суждено. Ну откуда китонцам было знать, что они уже находятся под прицелом, а засадный отряд готов в любой момент отрезать путь к отступлению?
Первыми прозвучало сразу несколько винтовочных выстрелов, произведенных лучшими стрелками — их целью было максимально сократить офицерский состав вражеской армии, а затем заговорили пушки — и по долине засвистела картечь… Хоть и били практически на предельной дистанции, но эффект оказался куда сильнее, чем я ожидал. Хоть стрелкам и не удалось с ходу завалить всех китонских офицеров, но уже после первых выстрелов и потерь от картечи армия была практически дезорганизована. Уже не задумываясь о цели планировавшегося похода и стараясь лишь упрятаться от летающей кругом смерти, от которой не защищали никакие щиты и доспехи, солдаты как сумасшедшие ломанулись назад — туда, откуда пришли, но и там неожиданно напоролись на выстрелы в упор и строя вражеских солдат — засадный отряд, что лишь добавило паники… Куда б не бросались солдаты, всюду их встречала лишь смерть…
Часа два часа все было закончено. Потерявшие командование испуганные солдаты уже не представлял никакой силы — и немногочисленные организованные группы не могли спасти положение. Потому, когда в дело вступили основные силы армии, им, по большей части, оставалось лишь вязать пленных да добивать тех, кто еще не совсем потерял голову и пытался оказать сопротивление…
— Еще минус три тысячи, — видя происходящее, с усмешкой произнес Аток.
— Теперь осталось покончить с основными силами Руминьяви, — подвел итог я, — А для этого мы долины как можно быстрее выступать…
Оставив пару сотен человек разбираться с пленными и собирать трофеи, мы выдвинулись вперед — на соединение с другой половиной Громотрубной армии…
(Тауантинсуйу, уну Кито, окрестности Риобамбы. 27 июля — 7 августа 1529 года)
К утру 27 июля кольцо вокруг Риобамбы оказалось замкнуто. Все более или менее подходящие для прохода армии подходы к городу оказались перекрыты Громотрубной армией. На направлениях возможных прорывов устанавливали артиллерию, закладывали бомбы на склонах, готовили позиции для стрелков. А еще 5 тысяч солдат Южной армии было отправлено на север. Перед ними была поставлена задача как можно быстрее занимать города уну Кито — Амбато, Латакунгу, Чильо и, по возможности, Кито. А также, если успеют, постараться не допустить бегства китонской знати из города.
А мы тем временем стали готовиться к штурму Риобамбы и возможным попыткам прорыва армии Руминьяви. Которые, кстати, не замедлили случиться — видимо, поняв, что попали в ловушку и сколько б не сидели в ней, лучше не станет — в крайнем случае, мы могли б взять их армию измором, — они уже в районе полудня предприняли попытку прорыва — правда, не по главной дороге (так как логично было именно там ожидать скопления наибольших наших сил), а по одной из второстепенных. На этот раз на прорыв был отправлен почти семитысячный отряд — противостояло которому лишь две тысячи, причем лишь половина из них принадлежала Громотрубной армии, а остальные — недавно подошедшие солдаты Южной. Однако в результате этого боя прорывающиеся силы китонцев были обращены в бегство, потеряв почти половину — никому из них так и не удалось добраться до столь желанных перевалов и вступить в схватку с засевшими там солдатами. Как и в прошлый раз, китонцы несли огромные потери от картечи пушек и рушащихся на голову камней, но раз за разом по приказу командиров бросались на новый штурм — до тех пор, пока те не осознали, наконец, бесплодность этих попыток — последующие атаки привели бы лишь к росту общих потерь.
Это ж поражение окончательно сломило боевых дух китонцев. Как докладывали гонцы, всю ночь солдаты то тут, то там ловили дезертиров из “Северной армии”. Бросая оружие и доспехи, они ночью перебирались через реку или шли к перевалам, сдаваясь в плен. Всего за одну ночь было поймано более трехсот человек, сбежавших из армии Руминьяви. Общее их настроение можно было передать ответом одного из них на вопрос о том, почему дезертировал из армии мятежника: “Боги против нас — значит, воевать бесполезно”. Впрочем, это были, в основном, не профессиональные солдаты Северной армии, а набранные из крестьян ополченцы.
— Хороши вояки, — узнав об этом, презрительно сплюнул Титу Атаучи, — Вместо того, чтобы выполнить свой долг до конца, побежали во все стороны. Трусы…
В отличие от генерала, жрец немедленно подвел под начавшееся дезертирство идеологическое обоснование — мол, боги никогда не поддержат мятежника, а без их поддержки им не одержать ни одной победы. И вот теперь солдаты поняли то, что боги против них, и начали разбегаться.
На следующий день китонцы предприняли еще несколько вялых попыток атаковать — но уже было ясно, что воевать никто из солдат не хочет. Все уже разуверились в возможности победить — впрочем, это и не удивительно. Фактически за весь поход китонцам не удалось одержать ни одной крупной победы. Да, сначала они продвигались вперед — но каждый взятый поселок, каждый километр этого пути стоил им огромных потерь — которые ничем не сокроешь. Все видели, что их потери гораздо больше, чем у южан. А потом был тот провальный штурм перевалов у Гуамоте, где китонцы так и не смогли выбить армию Уалтопы с занимаемых позиций — и позорное отступление к Риобамбе. А теперь еще и эти два крупных последних поражений. Неужели всего этого мало для того, чтобы понять, что боги против мятежа Руминьяви, в котором они участвуют? Тем более, что кое-кто еще и постарался распустить в армии нужные слухи… К тому же, южане уже окружили их — а это значит, что скоро они смогут захватить оставшиеся без защиты поселки и города провинции, где остались их семьи. Так ради чего воевать? И лишь высшее руководство продолжало настаивать на войне до победного конца — но ведь у них просто не было выбора. Всем было понятно, что южане не пощадят руководство мятежников — всех их ждет неминуемая казнь. Инки не прощают предательства вождей.
Следующие несколько дней прошли довольно спокойно — новых попыток прорыва китонцы не предпринимали. А вот от ушедшей на север части армии новости поступали хорошие — не встречая никакого сопротивления, они уже на третий день пути без боя заняла Амбато — на этот раз даже с не успевшими разбежаться жителями, а на пятый день пути после небольшого столкновения с наспех собранными ополченцами захватила Латакунгу. После чего основные силы армии двинулись к Кито. И, воспользовавшись имевшимися во вражеской армии шпионами, я постарался донести эту новость до вражеских солдат. Мол, ваши дни сочтены — армия уже движется на Кито и вот-вот захватит и его.
Не знаю, повлияло ли как-то это сообщение или китонцы уже до этого имели подобные планы, но на следующий день китонцы всеми силами — почти четырнадцатью тысячами солдат — предприняли попытку прорыва по главной дороге на Кито. На этот раз бой затянулся почти на полдня — но все попытки прорваться через град картечи и камнепады заканчивались ничем. В итоге, потеряв почти пять тысяч, армия отступила в долину, вернувшись в город.