Будто нарочно демонстрируя вытянувшему шею мне содержимое чашки, Кардинал ее чуть наклонила. Как я и ожидал, чашка была доверху заполнена густой бледно-желтой жидкостью. Там даже плавали обжаренные до коричневого цвета греночки.

– К-кукурузный суп! Спасибо, мне как раз есть захотелось, и –

– Идиот, я не спрашиваю про содержимое. Что это за сосуд?

– Эээ?.. Ну… это…

Сама чашка не изменилась ни на каплю. Но если присмотреться – для типичной чайной чашки она была чуть простовата, чуть великовата, чуть толстовата.

– Ааа… суповая чашка? – робко произнес я. Кардинал расплылась в улыбке и кивнула.

– Да. Теперь это суповая чашка. В конце концов, сейчас в ней кукурузный суп.

И, будто нарочно стремясь меня поразить, она со стуком поставила чашку на скатерть.

– Что?!.

– Смотри. Вот какие расплывчатые запреты действуют на нас, искусственные Пульсветы. Их можно обойти с легкостью – достаточно взглянуть на вещи под другим углом.

– …

Я потрясенно молчал, и в который уже раз в моей памяти прокрутилась сцена двухдневной давности.

Райос намеревался безжалостно рубануть мечом скорчившегося Юджио – ровно тогда я и ворвался в спальню. Если бы я не принял удар Райоса на свой меч, он бы, думаю, отсек моему другу голову одним ударом.

Убийство – безусловно, величайший из запретов. Но тогда с точки зрения Райоса Юджио был не человеком, а преступником, нарушившим Индекс Запретов. Признав это, Райос с легкостью перепрыгнул через табу, впечатанное в его душу.

Пока я молча размышлял, со стороны стула напротив раздался тихий звук. Подняв голову, я обнаружил, что Кардинал взяла со стола чайную… поправка – суповую чашку и поднесла к губам. Пирожки и сэндвичи, съеденные мной несколько десятков минут назад, уже конвертировались в цифры моей Жизни, и пустой живот напомнил о себе тянущим ощущением.

– …Можно мне тоже немного?

– Какой прожорливый юноша. Давай сюда свою чашку.

Покачав головой с удивленным видом, Кардинал все же щелкнула левой рукой по краю чашки, которую я протянул ей навстречу. Пустая чашка тут же наполнилась ароматной бледно-желтой жидкостью.

Я с нетерпением пододвинул ее к себе и, подув на пар, отхлебнул; тут же во рту у меня разошелся такой знакомый насыщенный вкус – у меня даже глаза сами собой закрылись. В Подмирье тоже есть нечто похожее, но такого прекрасного кукурузного крем-супа я не пробовал уже два года.

После пары-тройки глотков я довольно выдохнул; Кардинал, будто только этого и ждала, продолжила свой рассказ.