– Все его знали.

– Я играл с ним в гольф на этой неделе. Неужели нельзя послать Хэммонда или Пельцера? Они правую руку отдадут, лишь бы увидеть свои имена в газетах.

– Послушай, Тим, смерть сенатора Соединенных Штатов будет освещаться всеми средствами массовой информации страны. Ты знаешь, как управляться с центральными газетами, журналами и телевидением. Мне нужен кто-то, кто умеет вести себя в ситуации, когда репортеры нагло суют микрофон в физиономию.

Мгновение Керриган молчал. Гарольд Тревис. Как вообще такое возможно? Он не мог представить мертвым кого-то из хорошо знакомых ему людей.

– Тим?

– Дай мне минуту на размышления.

– В этом деле нужен ты и никто другой.

Керриган сделал судорожный глоток воздуха. У него кружилась голова. Затем он закрыл глаза и громко выдохнул.

– Я согласен.

Портленд здесь как-то незаметно заканчивается и практически мгновенно переходит в сельскую местность. Через пятнадцать минут езды от дома Керригана уличные фонари начали исчезать. И вскоре единственным источником освещения осталась луна в последней четверти. В такой темноте у молодого прокурора возникли опасения, что он может проскочить мимо места преступления, но, как оказалось, около поворота стояла полицейская машина, чтобы предотвратить несанкционированный проезд к тому месту, где был убит сенатор. Керриган показал свое удостоверение, и его пропустили на узкую немощеную дорогу.

Автомобилю Тима пришлось проехать чуть больше ста ярдов, подскакивая на ухабах. Выехав из города, он включил оглушительный рок, чтобы не думать о том, куда едет и что там должен увидеть. Теперь же, заметив свет сквозь ветки деревьев, Тим выключил музыку. В этом месте грунтовая дорога повернула, и Керригану в глаза бросилось обилие разного рода автомобилей, припаркованных перед крошечным домиком, внешне напоминавшим букву "А". Создавалось впечатление, что в "хижине" зажжены все огни, отчего лужайку перед домом заливал яркий свет. В полосу этого сияния и въехала машина Тима.

Домик был настолько мал, что без особых неудобств в нем смогли бы разместиться либо холостяк, либо бездетная семья. Прежде чем пересечь лужайку, Тим несколько минут постоял в темноте, понимая, что просто пытается оттянуть наступление неизбежного. Приближаясь к дому, он ощутил легкую дурноту и страх, словно входил в комнату, где стоит фоб с одним из его родственников.

Входная дверь открывалась в выложенную камнем прихожую. Перед Керриганом находилось небольшое помещение, отделявшее вход от узкой кухни. Там стояли только два высоких табурета. Слева располагалась гостиная, которая в данный момент была до отказа забита полицейскими и судебными медиками. Один из них беседовал с Шоном Маккарти. У детектива, занимавшегося убийствами, была кожа алебастрового цвета, будто он никогда не видел солнца. В рыжеватых волосах виднелись седые пряди. Тим несколько раз работал с Маккарти. Они вместе вели дела по ряду убийств. И Тим не мог припомнить момента, когда у этого худого, как трость, детектива лицо не выражало бы предельную усталость. Маккарти заметил Керригана и жестом попросил юриста подождать, пока он закончит беседу.

Тим остановился у низкой стенки, отделявшей комнату от кухни, там, где проходила граница между каменным полом прихожей и ковром гостиной. Вспышка камеры привлекла его внимание к мансарде, нависавшей над гостиной. Оглядывая кухню, Керриган особое внимание обратил на полированные деревянные ступеньки, которые вели наверх, в мансарду. Он предположил, что спальня, по-видимому, расположена в том месте, где сужается крыша. Взглянув под ноги, Тим увидел след из пятен крови, который вел от лестницы через кухню и по ковру в гостиной. Кто-то уже успел протянуть ленту с обеих сторон, чтобы никто случайно не наступил на отпечатки. Конец этой кровавой "тропы" скрывался за группой людей, стоявшей в дальнем конце комнаты.

– Я знаю, ты не большой любитель кровавых историй, поэтому приготовься, – сказал Маккарти, когда смог наконец добраться до Керригана. – Зрелище не из приятных.

Внутри у Тима все перевернулось.

– Справишься? – спросил детектив, с беспокойством глядя на вдруг сделавшееся пепельно-серым лицо помощника прокурора.

– Да-да. Со мной все будет в порядке.

Тело Тревиса от Керригана закрывал фотограф. Он как раз закончил снимать труп и комнату вокруг и отошел в сторону. Чтобы жуткое зрелище не оказалось слишком внезапным для него, Керриган зажмурился, а потом начал медленно поднимать веки. Сенатор лежал на полу подобно старой тряпичной кукле. Руки и ноги его были раскинуты под каким-то странным углом, а голова свесилась на ковер в явно неестественном положении. На Тревисе были джинсы и футболка, но туфли и носки отсутствовали. Ступни ног представляли собой сплошное кровавое месиво. Кто-то перебил сенатору не только сами ступни, но и все пальцы на ногах. Разбитыми оказались также голени и коленные чашечки. Керриган заключил, что убийца Тревиса методично "обрабатывал" свою жертву, закончив головой: лоб, нос, рот и подбородок сенатора тоже превратились в кровавую кашу.

Керригану захотелось поскорее уйти из комнаты. Маккарти заметил, что молодой человек покачнулся, и вывел его из гостиной. Тим прошел за дом к крутому обрыву, исчезавшему где-то в непроницаемой темноте. Со стороны оврага дул холодный ветер. Керриган попытался сосредоточиться на танкере вдали, освещенном цепочкой огней и медленно движущемся по черной ленте, разделяющей долину. Танкер поднимался вверх по Колумбия-Ривер по направлению к Портлендскому порту.