Еще раз вдохнула, посчитала про себя до пяти и выдохнула. Затем откинула с пола дорожку, провела рукой над мраморной плиткой, читая заклинание проявления.

Вмиг на поверхности проступили яркие символы, образующие узор в половину далеко не маленького кабинета. Я взяла заготовленную дорожную сумку и, достав из нее кроваво-красный камень размером не больше, чем перепелиное яйцо, сжала его крепко в ладони, а затем, ступив на самый центр разукрашенного пола, воскресила в памяти картинки центрального рынка столицы моего родного королевства.

В следующую минуту я уже была в том самом месте, которое представляла, — пряталась за рядом стройных торговых палаток и пыталась отдышаться, согнувшись пополам. Переход был хоть и мгновенным и не требовал от меня огромных вложений своей силы, но оказался тяжелым, изматывающим душу и лишающим ориентации.

Когда мысли пришли в норму и голова перестала раскалываться, я разогнулась, огляделась по сторонам и, не заметив никого поблизости, осмотрела себя, потом все же вышла из укрытия. Не дойдя до нужной мне лавки каких-то пары метров, я поняла, что чересчур поторопилась.

Нужно было выждать еще.

Каждый раз одно и то же, но я так и не привыкла к этому. Остановилась и зажмурилась от накатившей на меня обжигающей боли, стараясь до последнего держать лицо и не привлекать внимания прохожих. Я облокотилась на ближайший прилавок и сжала его край рукой, больной рукой… Той, на которой в этот момент под длинными рукавами дорожного платья проступала золотая вязь, разрисовывая меня от запястья и до плеча причудливыми брачными узорами.

Это было адски больно и случалось со мной каждый раз, когда я посещала этот мир. Пора бы привыкнуть и смириться, но для меня даже напоминание об этих узорах было болезненно. Что говорить и обо всем остальном.

Я их чувствовала — знала каждую завитушку, помнила наизусть, но ни разу за эти десять лет, кроме самого первого, больше так и не глянула на них. 

Не могла. Не хотела. И просто боялась.

Боль стихла, и я отправилась дальше. В нужной мне лавке было темно, тихо и пахло травами. Казалось, что в этом месте можно учуять запах любой растительности, существующей на этой земле. Лишь я занесла ладонь над колокольчиком, как из неприметной двери показалась статная рыжеволосая женщина, плюющая на нормы морали своими распущенными длинными волосами. 

Магия её заработок, и она не гнушалась показывать уровень собственной силы любому заглянувшему в ее пристанище.

— Давно тебя не было, милая, — моложавый голос зазвенел колокольчиком, не соответствуя виду и возрасту своей хозяйки.

— Тянула до последнего, Медея.

— Зря! Я еще два месяца назад сварила для тебя настойку, неужто ты терпела так долго? — Её бровь причудливо выгнулась дугой, а губы исказились в ухмылке.

— Нет. Просто воспоминания не возвращались вплоть до минувшей ночи.

— Опять тот траурный день?

Женщина зашла за прилавок и, вытащив из-под него два синеньких бутылька, протянула мне. Я крепко сжала такой необходимый мне предмет и осторожно положила в сумку, достав оттуда мешочек с золотыми монетами, заранее заготовленный для Медеи.

— Для меня он не траурный, — все же ответила ей, правда, получилось очень хрипло и надсадно, потому что все еще больно: все еще болело в груди от воспоминаний, — а последний в моей жизни.

Я не хотела ни вспоминать, ни говорить о том дне. Не зря десять лет назад я выпила зелье забвения, сваренное рыжеволосой колдуньей, которая приходилась мне теткой.

Но все пошло не так, от дурных кошмаров я не избавилась, а память о прошлой жизни стала туманной и размытой. Я помнила, кто я такая, кто моя сестра, кем были наши родители, мир, который я покинула, спасая свою жизнь. Помнила многих людей, играющих в моей судьбе не последнюю роль, но все было смутно и как будто бы не со мной. Без подробностей и деталей.