— Так я же переезжаю, но не рву все связи. Мои двери всегда будут для вас открыты, — ответила я. — Для тебя и для Егора.

— Мам, я тебя люблю. И буду по тебе скучать, — неожиданно обняла меня Аня. Этот порыв хорошо показывал ее переживания по поводу происходящего.

— Я тебя тоже люблю. Обязательно доделай платье. В нем ты будешь выглядеть как молодая птичка, которая только научилась летать.

— Доделаю, — прошептала Аня, глотая слезы.

Вот этого я и не хотела. Поэтому обрадовалась, когда поезд подошел раньше запланированного и на него объявили посадку.

— Тебе пора?

— Пора. Мы с тобой будем на связи. Пиши письма. Адрес я тебе напишу, когда устроюсь, — торопливо ответила я.

— Хорошо, — ответила Аня. — Конечно напишу. И расскажу про платье. Школу. Про все расскажу.

Я поцеловала дочь в щеку и поспешила на поезд, как будто он должен был вот-вот уехать. Почему-то сейчас мне не хотелось слушать Аню. Я понимала, что она за меня переживает и хочет подбодрить, но для меня это было тяжело. Из-за этого я и хотела от всех уехать. Как говорят: ничего личного, а всего лишь желание побыть одной наедине со своими мыслями.

И вот я зашла в вагон поезда. Мягкая скамейка. Место под багаж. По четыре места друг напротив друга в небольшом полу купе без дверей. Я смотрела, как по проходу проходили другие пассажиры. Наблюдала, как стюарды помогают усаживаться семье с маленькими детьми.

— Добрый день, — напротив меня сел мужчина в деловом костюме и с тростью.

Я ему кивнула, но разговаривать совсем не хотелось. Вместо этого я отвернулась к окну, наблюдая за людьми. Где-то мелькнуло пальто Ани. Вот по перрону пробежала собачка, за которой тянулся поводок. Собака радовалась тому, что теперь оказалась свободной. Она порвала все путы. Пусть это ощущение и было мнимым, но оно доставляло ей счастье. Наверное, так сейчас себя чувствовал Матвей. Он был свободен и счастлив.

Поезд медленно набирал ход. Я смотрела, как начал отдаляться перрон, потом вокзал. И вот мы уже поехали мимо домов, которые провожали нас окнами с разноцветными ставнями. Город словно не прощался, а говорил «до свидания».

Сразу после города начинался подъем. Поезд влетел в него на скорости. Я закрыла глаза. От быстро мелькающих пейзажей начинало рябить в глазах, а следом за рябью появлялась головная боль. Она нарастала, отдавалась в висках и… Дыхание перехватило. Мы почти забрались на вершину холма. Я почувствовала, как скорость стихла. Миг. Миг, который был нужен для того, чтоб затемнили окна. Удар сердца. Поезд поехал вниз к воротам телепорта. Я почувствовала слабость.

Переход. Мне не нравилось пользоваться телепортом, но это был самый короткий путь до Побережья. Если бы нам пришлось ехать со всеми остановками, то дорога заняла бы не меньше недели, а сейчас я на нее потрачу всего лишь шесть часов. Это того стоило, но голова все равно разваливалась.

Мы с Матвеем выезжали всего лишь два раза. Один раз в горы, а второй раз ездили на Большую охоту глубоко в лесную чащу. На Побережье я не ездила, но всегда хотела там побывать. Для меня берег моря был чем-то вроде сказки про большие корабли, на которых плавали храбрые матросы, про маяк и рыбаков, про отдыхающих и про волны. Это была сказка, а когда в жизни случались неприятности, то хотелось чудес.

— Может быть вам воды? — участливо спросил мужчина, что сидел напротив меня.

— Нет. Все хорошо, — с трудом пробормотала я, не открывая глаз.

У меня в кармане было денег столько, чтоб хватило снять комнату и прожить первые две недели. Дальше надо было устроиться на работу. А кем я могла работать? Я умела шить. В ателье бы меня не взяли. Пусть у меня была практика до свадьбы, но не было опыта. Я могла бы пойти помощнице мастера. Выполняла бы мелкую работу. Днем бы работала, а вечером гуляла по берегу моря. В выходные ходила бы на пляж. Скоро потеплеет…

От мыслей о тепле и солнышке, я задремала. У меня всегда было хорошее воображение, потому я довольно быстро оказалась на теплом берегу, где совсем не было проблем. Тепло и хорошо. Это намного лучше, чем жалеть себя.